Аша покачала головой. В следующий раз, когда Элорма обвинит ее в отсутствии воображения, она приведет в пример этого парня.
Неожиданно впереди показался свет, и темнота постепенно рассеялась. Ступени привели их в круглую комнату с темным зеркалом бассейна посередине. Сверху, сквозь прорубленное в скале отверстие, прямым мощным столпом падал естественный свет, а по стенам бесшумно струилась вода.
Аша обошла бассейн кругом, посматривая наверх.
– Что это за место? – ее слова заметались эхом по стенам.
– Думаю, ты знаешь, – ответил невольник, не сводя глаз с дракона.
Аша оглянулась по сторонам. Что-то древнее и священное чувствовалось здесь. Но чем бы ни оказалась эта пещера, в ней можно было отлично спрятаться.
– По-моему, у него крыло порвано…
– Что? – Аша резко обернулась.
Невольник смотрел на дракона, а тот, склонив голову, замер у воды, следя за кружащимися рыбами. Ей нужно, чтобы дракон помог ей. С порванным крылом он не справится. Аша начала медленно подходить с одной стороны, невольник двинулся с другой.
– Ему не нужно давать имя, – сказала она, когда они оба подошли к дракону.
– Это почему?
– Давая имя, привыкаешь к тому, кого называешь.
Это как с невольниками. С той самой минуты, как начинаешь звать их по именам, теряешь над ними власть.
Уж лучше оставить их без имен, чем снова подавлять мятеж.
– У Кодзу есть имя, – возразил он.
– Точно. Но это неважно. Он скоро исчезнет.
Аша придвинулась ближе к дракону и встала на бортик бассейна. Она увидела, где его крыло порвалось: черная кровь сочилась из раны на тонкой мембране. Она протянула к крылу руку. Дракон проворно отпрянул, метнувшись в другую сторону бассейна. Его утыканный шипами хвост резво застучал по каменному полу.
– Ты так ненавидишь Кодзу?
Вопрос сбил ее с толку. Она повернулась к невольнику.
– Ты видел мое лицо, скралл? – она шагнула к нему. – А знаешь ли ты, что Кодзу сделал с моим городом после того, как сделал это со мной?
Он не дрогнул, лишь взглянул ей прямо в глаза.
– Ты видела ошейник вокруг моей шеи, Искари? – в его голосе послышались отголоски приближающейся грозы. – Твой жених посылает нас на арену убивать друг друга, а ты стоишь с ним рядом и делаешь ставки.
Взгляд его сделался колючим и холодным.
– Возможно, мне тоже стоит начать на тебя охоту?
– Хотела бы я посмотреть, как у тебя это получится, – хмыкнула Аша и отвернулась к дракону.
Чем скорее заживет его крыло, тем быстрее она сможет осуществить свой план.
– Одного я никак не пойму, – произнес невольник ей в спину. – Почему Кодзу напал на тебя именно в тот день, а не раньше?
Дракон сжался перед Ашей, припав к земле, рассекая воздух хвостом, и не сводил с нее глаз. Шаг за шагом, медленно и осторожно она приближалась к нему.
– И вот еще что. Ты должна была погибнуть. Драконий огонь смертелен, ты это знаешь, Искари. А твои ожоги? – его голос внезапно смягчился. – Ты же была совсем маленькой.
Что-то оборвалось у нее внутри. Его там не было. Он не знает, с чего все началось. Дракон тем временем воспользовался ее замешательством и снова отполз в сторону, ближе к невольнику, который казался ему скорее другом, нежели врагом. Следом за ним тянулся кровавый след.
Аша подняла глаза на слугу.
– Я была одна, – начала она, вспоминая лазарет и отца, рассказывавшего о том дне. – Я пришла, чтобы все завершить, чтобы сказать Кодзу, что я покончила с древними напевами. Он загнал меня в угол, его ярость становилась все сильнее, и, когда я отказалась в последний раз, он в бешенстве обдал меня огнем и улетел сжигать город, оставив меня умирать. Если бы Джарек не нашел меня…
Она почти никогда не говорила об этом вслух, так как не любила вспоминать тот день. Но сейчас, проговорив все это, она почувствовала, что кое-что не сходится. Невольник был прав: такой сильный ожог, каким наградил ее Кодзу, необходимо было обработать немедленно.
Должно быть, она забыла какие-то детали. В следующий раз, когда отец будет рассказывать эту историю заново, нужно быть внимательнее.
Аша еще раз сосредоточилась на драконе, который уселся за невольником, выставив того вперед как щит. Аша решительно направилась к нему.
Невольник выставил вперед руку, остановив ее.
– Почему ты хотела все завершить?
«Потому что напевы убили мою мать».
Аша вспомнила ту последнюю ночь. Мать уже не могла говорить – для этого ей нужны были силы, которых уже не осталось. Аша сидела рядом с ней в полной темноте, гладила ее длинные волосы, но они оставались в ее ладонях целыми пучками. Она вспомнила, как пыталась напоить мать и как вода стекала у той по подбородку. Она вспомнила, как лежала рядом и покрывала ее лицо поцелуями. Она вспомнила, как заснула возле матери, слушая биение ее сердца… А проснулась возле холодного, как лед, тела.
На мгновение Аша закрыла глаза.
– Ты не поймешь, – прошептала она, отворачиваясь. – Ты и понятия не имеешь, какие страшные вещи могут творить древние напевы.
Невольник поймал ее за руку.
– Только не напев про Вилию. Он кажется… вовсе не страшным. Наоборот.
«Какой же ты наивный», – подумала Аша.
Древние напевы были словно драгоценности: они сводили с ума, искушали и вводили в соблазн.
– Они опасны, – покачала она головой, глядя на дракона за его плечом, а тот глядел на нее.
– Ну что ж, – мягко откликнулся он, – тогда, похоже, меня тянет ко всему опасному.
Аша почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она метнула на него быстрый взгляд.
– Я вспоминал тот день, когда впервые увидел тебя, – торопливо продолжал он, не сводя с нее глаз. – Тебе было восемь… или девять. Моя хозяйка пригласила твою мать на чай, и ты пришла вместе с ней. Грета прислуживала им в саду, а ты убежала в библиотеку.
Странно, но Аша тоже помнила тот день. Помнила огромную драконью голову на стене в библиотеке: безжизненные стеклянные глаза, бледно-золотистую чешую и открытую пасть с бесчисленными зубами, острыми, как лезвия ножей…
– Я протирал полки и увидел, как ты вошла. Я знал, что должен уйти, оставив тебя одну, но, – он запнулся и сглотнул, – я остался. На тебе была голубая мантия, а волосы струились по плечам. Ты кого-то мне напомнила.
Дракон за его спиной понял, что игры в догонялки закончились, вздохнул и двинулся куда-то вглубь пещеры.
– Я смотрел на твои пальцы, бегавшие по деревянным рукояткам свитков, пока ты не нашла то, что хотела. Я видел, как ты развернула его, уселась на лежанку и прочла от начала до конца. А затем ты подошла к полкам за следующим.
«Свитки были причиной, почему в первую очередь я забрела именно туда, – подумала Аша. – Я искала напевы».
Странно. Точно ли она это помнит? Разве ее тянуло к напевам еще до того, как Седой Ольн вложил в ее сердце
