«Не больше, чем я ненавижу сам себя. Или тебя. Или этот город».
Посмотрев вниз, он с некоторым удивлением заметил, что гавань совершенно пуста, за исключением единственного огромного судна, несшего Разрушитель Миров.
«Где же Первая и Вторая флотилии? Где корабли Сонливии?»
Он осмотрелся. Улицы стали непривычно многолюдны по сравнению с тем, какими они выглядели последние несколько месяцев, но при этом бросалось в глаза отсутствие бессмертных оккупантов. Толпившиеся мужчины и женщины наблюдали за тем, как они проходили мимо, и впервые за долгое время Эремул видел на некоторых лицах улыбки. Улыбки и выражение облегчения.
— Наконец–то избавимся от вас, — пробормотала чуть слышно одна женщина.
Повернувшись, Савериан уставился на нее, и она убежала в свой дом, захлопнув дверь. То, что сказала Мелиссан, отдалось эхом в затуманенной голове Эремула.
«Пусть он погибнет вместе с остальными».
— Вы собираетесь подвергнуть город Расплате, — выдохнул он. — Жители этого не знают — но они обречены.
— Не только город, — ответила Мелиссан. — Весь проклятый Благоприятный край будет уничтожен.
Эремул схватил Мелиссан за запястье, и она, рыкнув, вырвала руку.
— Вы не можете так поступить!
— Почему тебя это заботит? — прорычал Савериан. — Люди здесь тебя ненавидят. Они не заслуживают твоей жалости.
Полумаг встретил взгляд генерала.
— Возможно, и так. Тем не менее некоторые невинны.
— Ты путаешь невежество с невинностью, — прошипела Мелиссан. — Каждый человек, даже новорожденный младенец, — отрава. Отрава, которая просто дожидается возможности выпустить яд. Даже наш народ восприимчив к ней. Даже моя семья.
Эремулу потребовалось время, чтобы осознать, что стояло за словами Мелиссан.
— Где Айзек? — снова спросил он.
Боль, отразившаяся на лице Мелиссан, лишь подтвердила его подозрения.
Савериан стиснул зубы.
— Он провел слишком, много времени среди людей. Иногда нужно претерпеть меньшее зло, чтобы могло восторжествовать великое добро.
Пальцы Мелиссан болезненно впились в израненное плечо Эремула.
— Прекрати задавать вопросы. Будь благодарен за то, что тебя избавят от судьбы сородичей, ибо ты полностью ее заслуживаешь.
Эремул хранил молчание пару минут. Затем он заявил:
— Я желаю остаться здесь.
Савериан замер, как вкопанный. Генерал Исчезнувших повернулся к Эремулу с искаженным от ярости лицом.
— Что ты сказал?
— Я желаю остаться здесь.
«Глупец! Что ты делаешь? Спасайся!»
— Ты умрешь! — рявкнул Савериан.
— Таковы люди. Мы склонны привыкать к этому.
Генерал потянулся к мечу.
— Я могу убить тебя прямо сейчас, — холодно заявил он. — На куски изрубить.
Полумаг пожал плечами и улыбнулся жуткой улыбкой, лишенной всякого веселья.
— Ах, как старо и избито. Взгляни–ка на меня, — проговорил он, указывая на свои культи. — Такая угроза куда менее весома, чем тебе кажется, когда адресована человеку без ног. Полагаю, ты мог бы погрузиться в пучины банальности еще глубже и угрожать моему члену — но я должен тебя предупредить, что и это не стало бы великой потерей.
Савериан так распалился от ярости, что на мгновение показалось: он все–таки осуществит свою угрозу. Вместо того он вложил меч в ножны.
— Прекрасно, — сказал он, кипя от злости. — Ты будешь подвергнут Расплате.
Генерал пошел прочь. Метнув в Эремула взгляд, полный ненависти, Мелиссан последовала за суженым, оставив Полумага одного.
Закрыв глаза, Эремул выдохнул и задумался, что же делать дальше. Если предупредить горожан — ничего не добьешься. Они не смогут вовремя убраться из города. На улицах возникнет паника, и в свои последние часы Сонливия превратится в настоящий ад.
Он все еще боролся с совестью, когда по его затылку растекся первый смачный плевок.
— Предатель хренов! — крикнула женщина из окна дома, возвышавшегося рядом.
С нарастающим страхом он осознал, что начала собираться толпа.
От его сломанной руки отскочил камень. Боль заставила его прикусить язык, и он ощутил вкус крови. Полумаг решил применить волшебство, чтобы создать барьер для защиты от таких бросков, но, попытавшись вызвать магию, не нашел ее в себе.
Потрясенный, он уставился на свои руки.
— Теперь они тебя бросили? — крикнул кто–то. — Даже черноглазые ублюдки не способны выносить калеку!
На него обрушились проклятия и оскорбления. Их Эремул еще мог бы вытерпеть, но плевки, а затем — испражнения, полившиеся на него из ведер, — уже другое дело. Вскоре он весь был покрыт дерьмом.
— Предатель! — крикнул кто–то.
А затем:
— Чудовище!
«Я — не предатель, — хотелось ему крикнуть в ответ. — Я не чудовище! Я просто человек. Человек, которого вы отвергаете из–за того, что он другой. За то, что он маг от рождения».
— Пошли–ка вы! — крикнул он. — Пошли–ка вы все.
Его трясло. Он озирался в поисках бокового переулка, в котором можно было бы скрыться. Места, где можно было бы переждать последние несчастные часы своей жизни, пока Разрушитель Миров не выжжет всю эту боль.
Какой–то мальчишка, игравший в грязи, поднял глаза и встретился с ним взглядом. Ребенок тыкал палкой в поврежденную стену, пытаясь выскоблить из нее цемент. Увидев Эремула, он опустил руку в карман грязных штанов и вытащил оттуда что–то маленькое и зеленое. Яблоко. Он бросил его Полумагу, и тот поймал плод здоровой рукой. Снаружи яблоко немного помялось, но внутри фрукт был еще свежим.
— Не обращай на них внимания, — сказал ему мальчик. — Олли и другие говорили, что ты клевый. Они были у тебя на посылках в книгохранилище. Я всегда любил книги. Когда вырасту, хочу стать как ты.
Помахав ему, сирота убежал. Эремул смотрел ему вслед, а вокруг продолжались поношения. Опустив взгляд на яблоко, он нахмурился, а затем положил его в карман.
Стиснув зубы от боли в раненой руке, он покатил кресло вслед удалявшимся бессмертным.
— Обождите меня! — крикнул он.
Эремул сидел возле поручней правого борта «Возмездия», неподалеку от высоченного генерала Савериана, и смотрел, как вдали исчезает Сонливия. Генерал повернулся к нему, скрестив руки на груди, и пригвоздил Полумага презрительным взглядом.
— Я знал, что ты вернешься, — сказал он. — Спасти себя любой ценой — императив твоей расы. Вы ничего не знаете о единстве. О жертве ради большего блага.
Полумаг помолчал минуту.
— А где принц Обрахим? На борту этого корабля вас и двадцати не наберется. Возможно, фехды не так уж едины, как ты утверждаешь.
Савериан прищурился.
— Ты считаешь себя умным, получеловек. Возможно, Айзек был очарован твоим остроумием. Мне хочется вырезать тебе язык.
— Верно — Полумаг, — поправил его Эремул. — И опять вырезать? А я‑то думал, что, прожив пять тысяч лет, ты в состоянии угрожать безногому калеке более изобретательно.
Взгляд, который бросил на него Савериан, должен был остудить кровь и оказать слабительное воздействие на внутренности, но страха для Полумага больше не существовало. Моника что–то в нем сломала.
— Проявишь неуважение еще раз — утонешь в этих водах, — произнес Савериан. — Обещаю.
Они помолчали. На полпути в Телассу корабль бросил якорь, и
