Рам Джас яростно воззрился на старого Черного воина и хотел что-нибудь съязвить в ответ, но его накрыла новая волна боли, и на руке начала проявляться ладонь.
— Дерь–мо, — выругался он. Он с трудом выплюнул слово, удлиняя почти каждую букву. — Как же больно.
Гленвуд подался вперед, пораженный происходящим у него на глазах чудом.
— Она отрастает, — произнес он, будто не мог в это поверить. — Твоя рука и правда снова отрастает… Это… очень странно.
Рам Джас извивался и бился в конвульсиях на траве, когда из культи начали появляться пальцы. В первые мгновения каждый из суставов казался черным, со странным рисунком кожи, но затем превращался в обычный человеческий палец цвета сырого мяса. Когда рука полностью сформировалась, он попытался ею пошевелить — и снова согнулся от боли, завывая, словно животное в капкане.
— Как такое вообще возможно? — спросил Гленвуд то ли у кирина, то ли у Далиана.
— На своем веку я повидал немало, но многое еще мне неведомо, — ответил Черный воин. — Проще говоря — я не знаю.
Рам Джас тяжело дышал и пытался пошевелить исцелившейся рукой. Ее словно сводило судорогой, и даже легкое движение давалось ему с неимоверной болью.
— Значит ли это, что он не может умереть? — спросил Гленвуд, удивляясь, почему именно он задает такой вопрос. — Ты же религиозный человек, каресианец, божественное откровение должно подсказать тебе, как такое возможно.
Далиан хмуро посмотрел на мошенника и в очередной раз напомнил себе, что у простых людей Тор Фунвейра совсем другие отношения с богами, не такие, к каким он привык.
— Мое имя Далиан. Потрудись обращаться ко мне именно так, — сурово заметил он. — И никаких откровений у меня нет, ни божественных, ни каких–либо еще.
— А этот восставший из мертвых, Нанон или как его там? — продолжил мошенник.
— Не думаю, что и ему известен предел способностей наемного убийцы к исцелению, — ответил Охотник на Воров.
— Мое имя Рам Джас. Потрудись обращаться ко мне именно так, — съязвил кирин, когда перестал кричать от боли. На его лице возникла усталая улыбка, будто он только что проснулся после тревожного сна. Пригладив блестящие черные волосы, он облегченно выдохнул. — Не знаю, смогу ли я передать, как я счастлив снова оказаться целым человеком. — На его лице появилась широкая улыбка, и он опять стал похож на того жизнерадостного наемного убийцу, которого помнил Далиан.
— Я разделяю твою радость. Ты бы не смог убить Саару Госпожу Боли только одной рукой, — заметил Охотник на Воров, напомнив Гленвуду и Рам Джасу, почему он их преследовал.
— Когда радуешься, нужно улыбаться, — нагло заявил Рам Джас.
— Молчать, мальчишка! — рявкнул Далиан. — Не издевайся над человеком, который спас тебе жизнь!
Рам Джас опустил голову и сказал, изображая наказанного ребенка:
— Прости меня, Далиан.
— Так–то лучше. Приятно узнать, что общение с моим сыном не полностью избавило тебя от хороших манер.
Убийца был необходим Далиану, но он не собирался терпеть грубости от человека моложе его самого.
— Разумеется, Далиан, — произнес Рам Джас, слабо кивнув.
Гленвуд выглядел смущенным.
— Есть что–то такое, чего я не знаю о вас двоих? — спросил он, криво усмехнувшись. — Вы бывшие любовники?
Убийца поморщился, пытаясь выразить, как неразумно оскорблять величайшего из Черных воинов.
— Извини его, Далиан, — вставил он. — Он просто не знает, кто ты такой.
— Я слишком стар, чтобы устраивать взбучку юноше Одного Бога только за его грубость… хотя к вашим священникам возникает много вопросов, если они позволяют относится к старшим таким неподобающим образом. — Темные глаза Черного воина пристально смотрели на Гленвуда.
В темноте раздался шум, и все трое насторожились. Далиан быстро поднялся с места.
— Их бог… более изменчив по сравнению с вашим, — произнес Нанон, выступая к огню.
Обитатель леса улыбался, и, судя по всему, ему вовсе не повредило, что он задержался в Лейте. Как он догнал их так быстро — оставалось только гадать, но Далиан не исключал волшебства: вероятно, существо просто приняло другую форму, которая позволила ему мчаться с большей скоростью.
— Как твоя рука, человек–кирин? — спросил Нанон Рам Джаса.
Убийца улыбнулся в ответ и пошевелил новыми пальцами.
— Гораздо лучше… как бы ни казалось странным, — ответил он.
— Ты Темная Кровь, поэтому подобного вполне можно было ожидать, — произнес обитатель леса, снимая с пояса изогнутые ножны. — Ты, наверное, хотел бы забрать это себе. — Нанон бросил катану через их небольшой лагерь, и она приземлилась на колени к Рам Джасу. — Мне пришлось вернуться за ней. В конце концов, она была подарком от твоей жены.
Глава девятая.
Алахан Алджессон Слеза
в городе Тиргартен
Он спал урывками, просыпаясь чуть ли не каждый час в холодном поту, который насквозь пропитал простыни, в полной темноте. Раз за разом пробуждаясь от кошмарного сна, он надеялся, что уже наступило утро, — и раз за разом его постигало разочарование. В чертогах Тиргартена тепло поддерживалось очагами и пылающими жаровнями, установленными в каменных коридорах, но для полноценного сна, кроме тепла, воину нужен был еще и покой, а успокоиться он сможет не раньше, чем вернется Тимон Мясник.
По прикидкам Трикена Ледяного Клыка, лорденыш Калаг Медведь и его братья по оружию дойдут до Тиргартена самое большее за день, не давая Алахану права на ошибку в его планах по защите города. Здесь оставалось много сильных и верных мужчин и немало женщин–воительниц, готовых умереть на стенах своего города, но он хотел достичь большего, чем героическая гибель на поле боя.
Он спал, и голос тени Магнуса звучал у него в голове.
— Ты о чем–то беспокоишься, избранник, — произнес призрак, странный однородный сплав его дяди с чем–то еще.
— Я беспокоюсь о том, что многого не знаю, — ответил Алахан, не понимая, спит он или бодрствует. — Меня беспокоит, что Тиргартен падет.
Он ненадолго замолк и подумал о Тимоне и задании, которое он ему дал.
— И я волнуюсь, не отправил ли я своего друга на верную смерть.
Он почувствовал, как всеобъемлющее присутствие призрака ворвалось в его сознание, с ним пришло странное ощущение головокружения, которое говорило о том, что призрак
