— Смерть — единственное, в чем ты можешь быть уверен, — последовал загадочный ответ.
— Этого недостаточно, — упорствовал Алахан. — Я не могу смириться с тем, что нам всем суждено умереть — не здесь, не сейчас, не пока я все еще жив и способен держать в руках топор.
— А твои союзники? — спросила тень.
Алахан постепенно привыкал к постороннему присутствию у него в разуме, но голова пульсировала от боли всякий раз, как он видел бестелесный образ своего дяди.
— Их у меня немного, — ответил он.
— Больше, чем ты думаешь, избранник. — Слова прозвучали с уверенностью и легкой долей ехидства, словно призрак отчасти унаследовал нетерпеливость Магнуса. — Ледяной Отец больше не может напрямую говорить со своими последователями, но их упорное нежелание просто лечь и умереть принесет тебе верных и закаленных в бою братьев… и сестер по оружию. Даже сейчас они пытаются связаться с тобой.
— Если только они не скрываются где–то в Тиргартене, от них мне мало пользы. — Ответ получился легкомысленным, и Алахан пожалел о своих словах сразу же, как их произнес.
Тень выпрямилась в видениях молодого вождя, выказывая свою досаду.
— Думай не только о сиюминутном, избранник… ты солдат Долгой Войны! — прогремел голос Магнуса.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил Алахан. — У меня нет ни армии, ни дома. В лучшем случае — я вождь в изгнании.
— Ты земное воплощение Рованоко! — проревела тень, и голова Алахана снова взорвалась болью.
Он резко проснулся. Толстое одеяло из медвежьей шкуры промокло от пота, и он часто дышал. Глянув в сторону внешнего окна, он увидел на горизонте легкие проблески голубизны. За последние несколько недель он уже неоднократно говорил с тенью Магнуса, и каждый раз после этого у него оставалось больше вопросов, чем ответов. Все, что он понял, — Ледяной Гигант больше не может обращаться к своим последователям напрямую и взывает к ним откуда–то из чертогов за пределами
мира. Ярости Рованоко было достаточно, чтобы не дать отцу Магнусу Вилобородому полностью покинуть мир людей, и сейчас он стал кем–то вроде посредника, застрявшего между мирами, и передавал советы Гиганта его избраннику.
Пустота на полу в том месте, где обычно спал Тимон, заставила Алахана прочувствовать тяжесть поручения, отданного другу. Берсерк Варорга не ставил под сомнение его план, он целиком и полностью доверял ему, отчего Алахан чувствовал себя еще хуже — будто он использовал простодушного жителя Нижнего Каста и убедил его идти дорогой, ведущей к неминуемой смерти. Он не мог поступить иначе, но он будет горько сожалеть, если Тимон погибнет.
Быстро облачившись в кожаные доспехи и тяжелый плащ из волчьей шкуры, Алахан взял оружие и вышел в холодные и пустынные коридоры резиденции Алефа Летнего Волка. Он заткнул за пояс два ручных топорика и закрепил на спине боевой топор. Под защитой доспехов и во всеоружии он сразу почувствовал себя лучше.
Коридоры не охранялись, и огромное каменное здание казалось пустынным и похожим на пещеру. Голые стены не украшали ни гобелены, ни военные трофеи. Эти запутанные коридоры служили домом для городской власти, и Алахану было интересно, чью же спальню он занял. По дороге в большой зал он почувствовал покалывание где–то на задворках сознания и остановился. Он начал привыкать к боли, которая сопровождала отношения с тенью, но это ощущение было иным, более мягким, и он резко повернул в другую сторону. Алахан направился к Башне Орека, где хранился туманный камень Тиргартена.
По дороге ему никто не встретился, и только звуки доспехов и шум ветра сопровождали его в пути. За главными покоями, где жил городской вождь, находилась винтовая каменная лестница, ведущая на самый верх. У ее подножия Алахана встретил обжигающий ледяной ветер, резко задувающий вниз, и напомнил, что зима во Фьорлане лютовала не менее жестоко, чем сердитый тролль. Владения Летнего Волка считались наименее суровой частью Фьорлана, здесь было больше пахотных земель и домашнего скота, нежели во всех остальных землях, вместе взятых, но даже здесь зимние ветра задували безжалостно.
Плотнее запахнувшись в плащ и обхватив себя руками за плечи, пытаясь удержать тепло, Алахан начал подниматься по крутым каменным ступеням. Они вились вокруг центральной, тоже каменной, колонны,
которая вырастала из задней стены дворца. Саму башню не было видно из остальной части города, и там могли оказаться только вождь Тиргартена и его помощники.
Пока Алахан поднимался на Башню Орека, ветер оставался все таким же злым, а когда дошел до вершины, стало еще холоднее. Круглую площадку ограничивали только низкие стены и арки, и она оставалась открытой всем ветрам. Посредине площадки возвышался постамент, на котором был установлен туманный камень Летнего Волка, а тепло и свет исходили от единственного вечно горящего факела.
Алахан не ожидал увидеть человека, который, сгорбившись, стоял возле постамента. Из–под капюшона, скрывавшего лицо, высовывалась трубка. Кто бы это ни был, он был невысокий, хрупкого телосложения, с шишковатыми пальцами, дрожащими от холода, когда они касались небольшого заострения у основания трубки.
— Приветствую, молодой человек, — произнес женский голос из–под серого капюшона. — Я Руна Грим, Госпожа Облаков из Тиргартена. Чем я могу тебе помочь?
Старуха подняла голову, открывая сияющие голубые глаза на лице, обладательнице которого не могло быть меньше ста лет.
— Госпожа Облаков? — переспросил Алахан. — Я думал, что все члены вашего ордена давно умерли.
Руна усмехнулась и глубоко затянулась трубкой.
— Так и будет — когда я умру. Я последняя из ордена.
— Во Фредериксэнде Госпожи Облаков не было уже пятьдесят лет, а может, и больше… — Он слышал легенды о старых женщинах, которые толковали видения, полученные из туманного камня, но никогда не думал найти одну из них в Тиргартене. — Ну, матушка Грим, я Алахан Алджессон Слеза, и мне нужно использовать туманный камень.
— Ни много ни мало — вождь? — спросила хрупкая старуха, внимательно исследуя взглядом его лицо. — Это объясняет видения.
— Видения?.. — переспросил он и подошел ближе к факелу.
— Одноглазой воительнице и взбешенному могучему воину нужен твой совет. Они далеко отсюда, у них разные причины на то, чтобы с тобой поговорить. Подойди ближе к камню, Алахан Слеза, — произнесла старуха с улыбкой.
Алахан отвернулся от нее и подошел к туманному камню Тиргартена. Камень был молочно–белого цвета, размером с человеческую голову.
Поверхность искажалась и пульсировала, напоминая волны, разбивающиеся о скалы. В самой глубине Алахан разглядел дальние страны и людей, некоторые из них умерли,
