— Ты Магнус? — спросил он, не зная, что еще сказать.
— Я тень Магнуса, хоть я его и не помню. Кровь почти растрачена, и я нужен здесь. — Призрак облетел пылающую жаровню и встал перед Алаханом. — Ты — воплощение Рованоко. Слуга Ледяного Гиганта в Долгой Войне. Я здесь для того, чтобы помочь тебе советом.
Алахан тяжело прислонился к каменной стене и уставился на призрака. Он никогда не слышал о людях, после смерти снова появлявшихся таким образом. Но что бы ни происходило в часовне Рованоко, Алахан знал: Ледяной Гигант пытается дотянуться до него, простирая руку из своих чертогов за пределами мира, чтобы защитить народ раненов.
— У нас высокие стены, но мало людей, — произнес молодой вождь, чувствуя необходимость высказать свои тревоги. — Силы, которые собрались против нас, слишком многочисленны, чтобы этот город выстоял. Предатель хорошо сделал свою работу.
Призрак неожиданно взвился в воздух, а его глаза засверкали холодной как лед яростью, из–за чего стены покрылись инеем, а по часовне пронесся порыв пронзительного ветра.
— Это была ведьма Шаб–Ниллурата, — пророкотал призрак, от его голоса сотряслись камни, и Алахан отшатнулся, прижавшись спиной к стене. — Лесной Гигант пробудился, и Долгая Война стала яростней и жестче.
— Я всего лишь человек, — сказал Алахан, когда ледяной ветер от призрака покрыл его снегом и инеем. — Я с радостью отдам свою жизнь за Рованоко, но мне нужны десять тысяч воинов, готовые на такую же жертву…
Тень отступила, и температура быстро вернулась к прежней. Борода Алахана заиндевела, а руки тряслись, хотя он и стоял вызывающе прямо.
— Ты не твой отец. — сказал призрак, его слова эхом разносились по каменной комнате. — Ты думаешь только о людях.
От этих слов стало больнее, чем от всего остального, что вызывал призрак, и молодой вождь склонил голову и стиснул зубы.
— Мой отец мертв… твой брат мертв, помнишь ты его или нет. — Алахан больше не был ребенком и пытался сохранить достоинство перед всеобъемлющим присутствием призрака. — Я могу никогда не стать таким, как он, но мое имя — Слеза.
Призрак Магнуса попятился, пока не оказался по другую сторону очага. Его взгляд становился все мягче, пока он снова не стал похож на дядю Алахана.
— Ты справишься, — просто сказал он. — Но тебе нужен совет.
— Я с радостью выслушаю, каким образом смогу победить.
— У Ледяного Гиганта много слуг, не только люди. Тебе стоит обратить внимание на других ледяных чудовищ.
Алахан пристально смотрел в сияющие глаза призрака. Волна печали прокатилась по нему, когда он вспомнил своего дядю. Из всех, кого он знал, Магнус Рагнарссон Вилобородый был одним из лучших людей, жрецом Ордена Молота, никогда не поступался своими принципами, не отступал и не отказывался от того, что считал верным. Но призрак — не его дядя. Голос тени был гораздо более глубоким и более древним.
— Колдуньи почти победили. Их планы претворялись в жизнь быстрее, чем наши, — заявил призрак. В первый раз в его голосе промелькнули признаки гнева. — Но мы не беспомощны. На всех землях, населенных людьми, верующие все еще сражаются. У Одного Бога тоже есть верные последователи, как и у Джаа… три Гиганта еще не побеждены, и приходят тени.
Волосы на руках Алахана встали дыбом, а по спине пробежала дрожь — он ощутил уверенность в глубокой преданности Ледяному Гиганту и землям раненов.
— Что ты прикажешь мне сделать? — спросил он, шагнув к тени.
Тень торжественно подняла свой призрачный молот к туманному лицу. Жест, казалось, нес в себе нечто большее, чем простую демонстрацию силы. Голова Алахана снова начала пульсировать, когда он почувствовал чудовищное, непознаваемое время, текущее от призрака его дяди.
— Ты удержишь Фьорлан… ты дашь отпор силам Лесного Гиганта… ты будешь служить Рованоко до последнего вздоха, избранник.
Он не вернулся в постель и остался сидеть на каменной скамье на верхнем уровне Тиргартена, на холодном ветру, наблюдая за Фьорланским морем. За его спиной находились Чертоги Летнего Волка, а слева — часовня Рованоко. Перед Алаханом расстилались просторы города, поля с пшеницей и пастбища на южных равнинах земель Летнего Волка. В прозрачной утренней дымке он мог различить западную кромку Волчьего леса.
Море тихо катило свои волны от берега, и он задумался, где же на тех серых просторах погиб его отец. Пучина Калалла была дальше на юг, а море кракенов располагалось возле островов Самнии, но с вершины Тиргартена все воды выглядели одинаково. Где–то там мог найтись способ отомстить за Алдженона Слезу. Возможно, однажды Алахан почувствует себя достойным его имени.
— Ты так рано проснулся или засиделся допоздна? — спросил отец Бриндон Кроу позади него.
Хмурое утро отбрасывало тени и туман на каменные очертания Тиргартена. Алахан удивился: он совсем не чувствовал усталости. Он повернулся и оперся на каменную скамью, чтобы лучше видеть жреца.
— Полагаю, я испытал что–то вроде духовного пробуждения, — ответил он.
Отец Кроу остановился перед молодым вождем и зловеще нахмурился, плотно сжав губы. Он очевидно протрезвел, и, как следствие, настроение его было мрачным.
— Ну, как жрец я прекрасно подхожу в качестве того, с кем можно обсудить подобные события.
— Мне нужно узнать одну вещь, Бриндон, — сказал Алахан, слишком взволнованный, чтобы правильно к нему обратиться. — Она должна быть тебе известна.
— Я прощу тебе невежливость, парень, — ответил Кроу и присел рядом с бывшим учеником. — После духовного пробуждения у тебя остались вопросы?
— Пока только один… думаю, другие появятся позже, — сказал Алахан. — Что это за порошок, который вдыхает Тимон? Почему тролли на него не напали?
Кроу удивленно хмыкнул и бросил непроницаемый взгляд на город. Он не выказал больше никаких эмоций и признаков интереса и ответил тоже не сразу.
В конце концов старый отец Кроу сказал:
— У берсерков Нижнего Каста… свои способы воевать. Они входят в состояние такой боевой ярости, которую ты никогда не видел.
— Я видел, как один жрец из вашего Ордена впадал в боевую ярость Рованоко… вообще–то это был мой дядя. — Молодой вождь невольно взглянул на часовню Ледяного Гиганта и вспомнил призрак Магнуса.
— Юный Вилобородый по сравнению с берсерками
