Перемирие между Горбачевым и Ельциным стало возможным, поскольку бывший лидер СССР пообещал не критиковать действующую власть, пока идут демократические реформы. Некоторое время Горбачев публично поддерживал режим Ельцина, отмечал мужество, смелость и решительность, продемонстрированные президентом в августе 1991 года, и обращался к западным лидерам с просьбами помочь молодой России. Однако в глубине души он по-прежнему испытывал к Ельцину сильную неприязнь. Однажды он сказал журналисту Дмитрию Муратову: “Когда меня будут вешать, ты должен помочь, чтобы не вешали с Ельциным на одной березе”[2186].
Однако период затишья продолжался недолго. В январе Ельцин отпустил цены, чем вызвал гиперинфляцию – за 1992 год товары подорожали в 30 раз. Практически в одночасье россияне лишились своих сбережений и в отчаянии начали продавать личные вещи прямо на улицах, чтобы выручить хоть какие-то копейки. Будучи у власти, Горбачев воздержался от подобной радикальной реформы, понимая возможные последствия. Некоторое время он медлил с критикой. Как он объяснил Муратову, его Фонд не был “теневым кабинетом”, а сам он не являлся оппозицией власти[2187]. Однако во время апрельской пресс-конференции Горбачев не только осудил “грубые ошибки” администрации Ельцина, но и сравнил ее с большевиками, которые в конце 1920-х – начале 1930-х годов, как ковбои, загоняли в колхозы “человечье стадо”[2188].
В конце мая Дмитрий Муратов спросил Горбачева, не являлась ли подобная жесткая критика нарушением договоренности между ним и Ельциным. Горбачев парировал:
– Слушайте, Ельцин не Иисус Христос – не тот человек, перед которым я должен держать ответ… скрывать свое несогласие… молчать я не буду[2189].
Ответ Кремля не заставил себя долго ждать. 3 июня пресс-секретарь Ельцина заявил, что Горбачев имеет полное право выражать свое мнение, но человеку, так и не решившемуся провести экономические реформы, не стоит критиковать президента, у которого хватило на это смелости. Горбачева также предупредили, что Ельцин готов принять необходимые и законные меры для защиты своих решений[2190]. Вскоре после этого министр печати и информации Михаил Полторанин назвал Горбачева преступником, который, будучи во главе компартии, якобы спонсировал международных террористов. Он также заявил, что экс-президента можно уничтожить одним ударом, поскольку имеются архивные документы, подтверждающие его виновность, однако смысла в этом нет, поскольку с Горбачевым-политиком уже покончено[2191].
О том, что с Горбачевым “покончено”, могли говорить в России, но никак не за рубежом. В 1992 году его выступления в Японии собирали полные залы. Люди жадно внимали каждому его слову и даже протягивали детей, чтобы тем передалось немного “кармы” Горбачева. Экс-премьер-министр Японии Тосики Кайфу устроил торжественный ужин на несколько сотен гостей и спел “Подмосковные вечера” вместе с советской делегацией. Несколько японских университетов вручили бывшему лидеру СССР почетные ученые степени. Во время лекции Горбачева в одном из вузов Раиса Максимовна присоединилась к мужу и рассказала 20-тысячней аудитории, как они с Михаилом Сергеевичем полюбили друг друга, будучи студентами МГУ. В той поездке Горбачев дал понять, что раздумывает о возвращении в политику: “Шарль де Голль в последний раз пришел к власти в 68 лет, а мне сейчас только 61”[2192].
Весной 1992 года Горбачев облетел США на корпоративном самолете журнала Forbes под названием The Capitalist Tool. Американская публика восторженно слушала его выступления, за которые Горбачев получал большие гонорары, потраченные впоследствии на поддержку Фонда. В память о былых временах он в последний раз пообщался с Рональдом и Нэнси Рейган. Бывшие лидеры двух сверхдержав пили вино, ели печенье с шоколадными крошками и вспоминали, как покончили с холодной войной[2193]. Однако Брюсу Аллину, члену команды Явлинского – Эллисона, который слушал речь Горбачева в Гарвардской школе управления имени Кеннеди, показалось, что экс-президент выглядел “потерянным и как будто находился в какой-то параллельной реальности” – как будто “не мог найти слова, чтобы точно описать, в какой точке жизни он находится и куда движется”. После выступления Горбачев проигнорировал неофициальную встречу с богатыми и влиятельными спонсорами, организовавшими его приезд в Гарвард, и поужинал наедине с женой в отеле “Чарльз”, приютившись за столиком в углу[2194].
В Испании Горбачева приветствовали криками “Горби! Горби!” и “Торреро!”, как победившего матадора. Он отстранил свою охрану, чтобы пожать людям руки и раздать автографы. На всемирной выставке “Экспо-92”, проходившей в Севилье, чета Горбачевых предстала публике в необычном для себя неофициальном образе: Михаил Сергеевич надел светло-коричневые брюки и зеленую рубашку с коротким рукавом, а Раиса Максимовна – легкую разноцветную блузку и темно-коричневые штаны. Горбачевы также устроили себе настоящий отпуск на Канарских островах и посетили Майорку, где остановились в доме своих хороших друзей – испанского премьера Фелипе Гонсалеса и его жены Кармен Ромеро[2195].
В марте Горбачев провел восемь дней в Германии, где его повсеместно окружали почитатели, скандировавшие его имя. Политики всех рангов, включая канцлера Гельмута Коля, президента фон Вайцзеккера, бывших канцлеров Вилли Брандта и Гельмута Шмидта, считали за честь появиться на публике вместе с человеком, которому миллионы немцев были благодарны за помощь в воссоединении их страны. Гельмут Коль, который редко упускал возможность упомянуть, что они с Горбачевым на ты, приветствовал “своего друга Мишу”: “Мы, немецкая нация, и лично я никогда не забудем, что ты для нас сделал”. Официальным спонсором поездки стал немецкий издатель Горбачева, медиаконцерн Bertelsmann, который также сделал большое пожертвование в Горбачев-Фонд. Раиса Максимовна, сопровождавшая мужа практически на всех приемах и встречах, настолько устала, что даже пропустила одну или две экскурсии. “Муж заверял меня, что стал свободным человеком, но я совершенно этого не заметила, – шутила она. – Его календарь говорит об обратном. Он постоянно работает, и у нас не получается поработать вместе. Надеюсь, что когда-нибудь все изменится”[2196].
Тем временем Ельцин пожалел, что выделил Горбачев-Фонду здание бывшего Института общественных наук, и вскоре Фонд оказался в осаде. Сначала его мучили проверками, пытаясь уличить в незаконном использовании денежных средств бывшей компартии. Затем последовала конфискация имущества, которое Фонд “унаследовал” от института, из-за чего Горбачеву пришлось сократить много сотрудников. Далее отобрали гостиницу, которая ранее также принадлежала институту, а теперь была одним из немногих источников дохода Фонда. Наконец, утром 7 октября 1992 года перед зданием прошел протестный митинг, явно заранее спланированный. Несколько десятков демонстрантов, которые после признались, что их привезли в Москву из других регионов, грозились “прижать вашу кодлу к ногтю” и “намять бока этим сволочам”. Горбачев как раз направлялся в Фонд, когда ему сообщили о блокаде. Он созвал пресс-конференцию, чтобы урегулировать ситуацию, однако оказалось, что Ельцин уже
