В соответствии с русской традицией Горбачев не открыл жене всей правды и сказал только, что врачи говорят об “острой болезни крови”. “Это конец?” – спросила она, глядя прямо ему в глаза. “Нет. Мы приняли решение завтра лететь в Германию, где будут проведены дополнительные обследования, чтобы понять полную картину болезни. Там решится вопрос о лечении”[2233].
25 июля Горбачевы прилетели в Мюнхен на частном самолете, у трапа их ждала карета скорой помощи. Раиса Максимовна лежала на носилках, но у нее хватало сил шутить на тему своего положения.
Первые десять дней в больнице Горбачев не отходил от жены – никто из них не мог спать по ночам. Примерно каждые десять минут он помогал медсестрам ее переворачивать. После приезда их дочери Ирины с детьми стало легче. Ирина проводила в палате первую половину дня, к обеду приходил Михаил Сергеевич и оставался до позднего вечера, когда его сменял Карен Карагезьян или одна русская женщина с медицинским образованием, бывшая замужем за немцем. Они по очереди дежурили ночью и, пока медсестры занимались Раисой Максимовной, спали в кресле в смотровой.
После первых анализов приступили к химиотерапии. Такого рода лечение сильно снижает иммунитет, поэтому воздух в палате очищали, а все посетители должны были дезинфицировать руки и надевать специальную одежду и маски. Раису Максимовну мучили страшные боли, сил не хватало даже на чтение, однако она сохраняла ясность ума и чувство юмора. Однажды Горбачев держал ее за руки, а когда она задремала, осторожно руки убрал.
– Не уходи, не бросай. Поддержи еще, – умоляла она.
– Надо немного отдохнуть: спина отказывает, – ответил он.
– Горбачев-Горбачев, когда-то ты меня на руках носил, а сейчас не можешь даже поддержать[2234].
Он же поддерживал ее прежде всего морально. В ответ на жалобы на боли врачи спросили, что успокаивает ее и придает сил. Она призналась, что ее очень воодушевляют визиты мужа.
Однажды Ирина по просьбе матери вызвала отца в больницу. Горбачев испугался, что случилось обострение, а Раиса Максимовна, оставшись с мужем наедине, призналась, что просто хочет больше видеться и разговаривать с ним[2235].
В своих беседах они путешествовали по прошлому, вспоминали свою первую встречу в МГУ. Она спросила, помнит ли он их первый поцелуй. “Да, помню, – ответил Горбачев. – Это трудно забыть. Хотя должен сказать, что сделал это я с большим опозданием. Кто виноват?” “Конечно, ты”, – рассмеялась Раиса Максимовна.
Горбачев также спрашивал, почему она хотела порвать с ним, когда их роман только-только начинался. Она рассказала, что соседки по комнате в общежитии упрекали ее за недостаточно долгий перерыв между отношениями, ведь совсем недавно она рассталась с Анатолием. К тому же девушка Эльвира из Азербайджана имела на Михаила Сергеевича виды, и Раиса Максимовна стояла у нее на пути.
– И ты сдалась?
– Как видишь, нет: мы с тобой.
– А если бы я не настоял, не проявил характер тогда?
– Нет, я ожидала, что ты так и поступишь, как поступил.
– Это называется – женская логика.
– Да, а вы, мужчины, думаете, что все идет по вашим планам.
– Теперь я тебя спрошу: скажи, когда мы стали мужем и женой?
– 25 сентября – юридически.
– Это верно. А фактически?
Она отвечает:
– На Ленинских горах.
– А когда?
– Я не помню.
– Вот видишь. 5 октября 1953 года.
В книге “Наедине с собой” Горбачев признается, что всю совместную жизнь они с Раисой Максимовной находились в постоянном диалоге. Будучи на посту лидера сверхдержавы, он часто уезжал в командировки, но неизменно звонил ей несколько раз в день. Хотя иногда наступали минуты молчания, о которых Михаил Сергеевич вспоминает с хитрой улыбкой. Как-то утром они делали гимнастику каждый в своей спальне, и Раиса Максимовна позвала мужа посмотреть, как она выполняет стойку на голове. Он испугался, что она может “сломать себе шею”, но Раиса Максимовна в ответ отшутилась, что пора ей заняться мужем, поскольку мышцы комбайнера требуют регулярной нагрузки.
– Дай мне руку, – продолжила она.
– Ну! Оп-па!
– Обними меня. У нас еще много времени, и ты успеешь, и я успею.
“Вместе пошли в душ, а потом в спальню…” – вспоминает Горбачев.
В следующем предложении своей биографии “Наедине с собой” Горбачев уже рассказывает, что Раиса Максимовна хотела знать его мнение по многим вопросам, а затем с юмором описывает, что именно притягивало его в ней. Однажды Раиса Максимовна и десятилетняя Ирина путешествовали по Крыму и заехали во дворец ханов Гиреи. Глядя на здание гарема, Ирина спросила: “Мама, а почему у хана было так много жен, а ты у папы одна?”
– Когда мы вернемся домой, ты задай этот вопрос папе. И пусть он тебе скажет, одна ли я у него и почему.
Отвечая на вопрос Ирины, Горбачев объяснил: “Знаешь, доченька, у хана Гирея было много жен. Но среди них не было ни одной, которая была бы философом”.
“Раиса не только в моих глазах была прекрасной женщиной: элегантна, обаятельна, удивительно женственна, – продолжает Горбачев. – Был в ней какой-то природный аристократизм. Человек с очень развитым чувством собственного достоинства”. Кто плохо ее знал, считал ее манерной, но на самом деле так проявлялись ее деликатность, внимательность и обязательность. Она была серьезным и интересным собеседником и очень отзывчивым человеком, а также “уважала и любила людей с чувством юмора”. “Она готова была к дискуссиям, но очень тяжело переносила напраслину и по-настоящему страдала”[2236].
Болезнь Раисы Максимовны положила конец злословию. В мюнстерскую больницу пришли тысячи сочувственных писем изо всех уголков России, из бывших советских республик, со всего мира. Присланные подарки, включая книги и “чудодейственные лекарства”, заняли половину комнаты Карагезьяна, который должен был их сортировать. Горбачевы также получили телеграммы от многих мировых лидеров, включая Герхарда Шредера, который лично приехал в Мюнстер поддержать Михаила Сергеевича, Билла Клинтона, премьер-министра Франции Лионеля Жоспена, президента Казахстана Нурсултана Назарбаева и его жены, Джорджа Буша-старшего, Маргарет Тэтчер и даже Бориса Ельцина, который восемь лет не обращался к своему предшественнику напрямую. Ельцин написал “добрые слова”, как сказал Горбачев своему другу итальянскому журналисту Джульетто Кьезе, который навестил его в Мюнстере. “Очень приятный жест”, – добавил экс-президент[2237].
В российской газете “Известия” вышла статья под
