– Ты увидишь, я кое-что проделал с трупом, и не очень красивое, но только для того, чтобы это дело никак нельзя было связать с нами. Мы обманем всех, кто попытается понять. Я знаю, это сложно, но оставайся собой, Люси. Когда окажешься в зале для вскрытий, реагируй, как если бы речь шла о любом другом теле. Сохраняй дистанцию – отстраненную, процессуальную. Скажи себе, что это просто очередной труп. Ладно?
– Я постараюсь.
– Ты не постараешься. Ты это сделаешь. Обещаешь?
– Обещаю.
– Ты сама заметишь, что Николя в нелучшей форме. Он потерял сознание на месте преступления. Думаю, это из-за того дерьма, на которое он подсел, а еще из-за бессонницы. И все вместе это губит его.
– Нет никаких доказательств, что он сидит на наркоте.
– Парень, который практически не спит, никого к себе не подпускает, делает, что ему вздумается и когда ему вздумается, – тут нечего голову ломать в поисках причин. Он держится на кокаине… А еще это рефлекторное движение ноздрями, он все время шмыгает носом, будто втягивает воздух.
Он замолчал надолго с расстроенным видом, потом зевнул.
– Мне, во всяком случае, нужно поспать часа три-четыре, а то я на ногах не держусь. Потом я заеду к твоей тете и вернусь к Рамиресу на обыск в саду.
– К тете? Нет, мне надо тоже там быть, я…
– Сейчас лучше действовать по отдельности, нас ждут горячие деньки, и лишняя осторожность не помешает. Я долго думал, что ей сказать: самое правильное – признаться, что ты взялась за это дело, как она и просила, но, когда ты влезла к Рамиресу, чтобы проверить кое-какие детали, он был уже мертв. И что идет расследование силами нашего собственного подразделения, но, разумеется, никто не знает, что ты проникла в дом незаконным образом. И что она должна держать в строжайшем секрете все, что касается расследования твоего дяди, на случай, если кто-нибудь нащупает связь, иначе у тебя будут серьезные проблемы. Конечно, она почувствует и свою ответственность, и вину перед тобой, но это лучшее, что можно сделать. Таким образом, нам гарантировано ее молчание.
Шарко взял гильзу у нее из рук.
– Самое тяжелое позади, Люси. Не упрекай себя ни в чем, ладно? Запрячем наши скелеты поглубже в шкаф и научимся с этим жить. Не ты первая и не ты последняя.
Странный огонек блеснул в его зрачках, и Люси увидела, как задрожали его губы, как если бы он готов был раскрыть ей некую тайну и в то же время сдерживался. Она взглядом задала вопрос, он покачал головой:
– Этот тип хотел тебя убить, у тебя не оставалось другого выхода. Ты спасала свою шкуру. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что ты не поговорила со мной до того, как все случилось.
Он вышел, а Люси осталась сидеть в задумчивости. Почему он заговорил о скелетах в шкафу? Что за странный взгляд и дрожание губ? Что он собирался открыть ей в один из самых страшных моментов ее жизни?
Люси проскользнула в комнату к спящим детям. Она любила смотреть на них вот так, в тишине, на их пухлые ручки, раскинутые по обе стороны головы, как если бы они хотели обнять всю планету. Они росли так быстро, а мир вокруг был так жесток. Кто защитит их, если ее и Франка не будет рядом? Кто поможет им взрослеть?
Она отправилась в душ, под струи пара, чтобы очиститься от всей грязи этой ночи. Вновь увидела ожесточение на лице Рамиреса… Пластик, который не давал ей дышать… И в тот момент кто-то скрывался на втором этаже… Она вылетела из-под душа с ощущением, что задыхается.
Она заставила себя успокоиться и медленно подышала перед зеркалом минуты две-три. Всего один взгляд мог выдать убийцу. Изменение в радужной оболочке, сузившийся зрачок, пульсирующий хрусталик. Глаза отражают самые глубинные движения души. Губы могут лгать, но способны ли на это глаза в нужный момент?
Она надела форменную одежду, пристегнула кобуру к бедру. Накануне Франк долго чистил ее «зиг-зауэр», уничтожая малейшие следы пороха. Настоящий педант, ни в чем не полагающийся на случай. Он часто говорил, что по совокупности безобидных деталей, оставленных на месте преступления, можно восстановить лицо преступника, как если бы оно отражалось в разбитом зеркале. Вот почему он постарался стереть все детали, даже самые незначительные.
Рядом с ним Люси удавалось сохранить уверенность. Они никогда не попадутся.
13
Двумя часами позже она парковалась на стоянке Парижского института судмедэкспертизы на набережной Рапе. Из длинного красного кирпичного здания открывался изумительный вид на Сену, хотя его постояльцам толку от этого было не слишком много. Люси вспомнила свой первый визит сюда, вместе с Франком, смущение и гордость тем, что оказалась в месте, почти столь же легендарном, как и Орфевр, 36. Ее первые настоящие трупы, истерзанные жертвы убийц, сложные случаи. Шарко был ее Пигмалионом, ее гидом в Лувре ужасов, ее служителем в храме мертвых, он всему ее научил, даже тому, как дышать в помещении для вскрытий. И спустя годы то восхищение, которое она питала к нему, к его карьере, к человеку, которым он был, оставалось неизменным.
Едва ее увидев, Николя быстро затушил сигарету. Франк имел обыкновение сгущать краски, но она в противовес готовилась предоставить молодому капитану кредит доверия. Может, он и выпивал иногда лишнего и, конечно же, сильно переменился после смерти Камиллы, но это еще не значит, что он подсел на кокаин…
Он поцеловал ее – его дыхание слегка отдавало мятой – и помахал двумя талончиками на обед:
– Угощу тебя обедом в «Фенелоне»[16] после вскрытия. Нашел их у себя в столе, когда… рылся в старых бумагах. У них в этом месяце истекает срок. Ты будешь смеяться, но мне всегда жутко хочется есть, когда выхожу отсюда. Заметь, это все-таки лучше, чем у Уха, знаешь, того парня из команды Жубера? Вот у него возникает желание трахаться. Ну, по крайней мере, так говорят.
– Слушай больше весь этот треп…
Их направили в зал номер три, в глубине коридора, мощно пропахшего выдержанной плотью. Только судмедэксперты могли со временем привыкнуть к воздуху, пропитанному испарениями кишечных газов и бактериями. Для остальных это было как прыжок на резинке с моста – первый вдох всегда вызывал приступ дурноты.
Они открыли дверь тамбура и зашли в зал, где вторая волна тошнотворных запахов ворвалась в их ноздри. Поль Шене, медэксперт, склонился над телом, ему ассистировал коллега, который составлял список образцов крови, ногтей и волос для токсикологического анализа. Сам по себе Шене выглядел как типичный среднестатистический обыватель – отец семейства лет сорока, короткие черные волосы, новенькая пара очков в
