Визуальная разведка принесла ответы быстро, и оба внушали умеренный оптимизм.
Хозяин отсутствовал.
«Центр», вопреки названию, данному Иксом, находился не в центре зала, в сторонке, у скальной стены.
Там, в толще воды, неподвижно парили несколько кристаллов, огромных, как все здесь. Каждый светился собственным светом, а в остальном они различались – и цветом, и формами, от простеньких призм и додекаэдров до сложнейших многогранников, названий которых я не знал.
От каждого кристалла тянулись вниз расходящиеся лучи – к тому, что больше всего напоминало рельефные макеты местности. Места поначалу были незнакомые, но в четвертом слева макете я опознал побережье Финского залива, даже сумел углядеть крохотную «Чайку» и крохотный «Морской прибой», причем сумел без труда, именно туда тянулись лучи.
Оно… Однако хозяин цитадели ведет сеанс одновременной игры сразу на нескольких досках. Гроссмейстер, родительницу его так!
Но как эта механика работает? А ктулху ее знает… Можно год ломать голову и ничего не придумать.
Однако совсем не обязательно знать устройство и принцип действия чего-либо для того, чтобы это что-то разломать.
«Наш» кристалл был простеньким октаэдром желтого цвета. Я как следует разогнался, благо размеры помещения позволяли, и на полном ходу впилился в кристалл акульей башкой.
Вообще-то я собирался всего лишь выбить его из конструкции, разорвать лучи-связи. Но эффект превзошел ожидания. Желтый октаэдр словно взорвался!
Беззвучно разлетелся на острые обломки, полетевшие во все стороны, два из них не разминулись со мной – один вспорол бок, другой слегка царапнул брюхо.
Боль от ран я почти не чувствовал… А вот голова гудела колоколом. Толстый череп кархародона отличается исключительной прочностью, это единственная часть хрящевого акульего скелета, обильно насыщенная кальцием. Но даже для дубовой башки удар оказался чересчур силен.
Лучи погасли, макет стоял неосвещенный, мертвый.
Дело сделано, надо выбираться… Плевать, что едва плавники волочу, – надо. Уж это мое деяние точно не останется незамеченным…
«Дарк, тревога! – почувствовал я послание Хуммеля (вступать в ментальный контакт я разрешил ему только в самом крайнем случае). – Хозяин возвращается!»
Предупреждение запоздало…
Вода сильно всколыхнулась, пришла в движение, возникший поток отшвырнул меня к скале.
Хозяин не возвращался – он уже вернулся в свою цитадель.
Не приплыл по самому широкому туннелю, просто оказался сразу здесь, в главном зале.
Не было его – и оказался.
Глава 13
Возвращение блудного зятя
События, случившиеся после моего ухода из киноконцертного зала «Морского прибоя», были изложены в отчете Импи, – она там находилась вместе с сестрой, но лучше той владеет канцелярским слогом, способным представить самые бредовые действия автора отчета осмысленными и правильными (хотя, конечно, до Златы Васильевны ей далеко).
Поначалу все шло своим чередом. Рада, удержавшись от желания запустить призовым куском гранита в публику, ушла и со сцены, и из зала. Вручили премии еще в нескольких второстепенных номинациях: иногда побеждали признанные фавориты, иногда темные лошадки, – Импи судила по тому, во фраке или без оного поднимались на сцену награжденные. Фрачников в зале было не слишком много, но все же больше, чем номинаций, – те из них, кому на сцену подняться не довелось, вид имели раздосадованный и смущенный.
Победитель в последней из номинаций прилетел издалека, аж из-за океана. Похоже, он имел в оккультной тусовке неоднозначную репутацию – жидкие аплодисменты после оглашении имени лауреата звучали на фоне недовольного гула, а сидевший неподалеку от Импи оккультист Виктор громко и крайне неприязненно произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Вот ведь хорек бруклинский…
Заинтригованная Импи взглянула на сцену – имя победителя и название номинации, она прослушала. Бруклинский хорек показался ей скорее похожим на сытого и довольного жизнью хомяка…
Наконец пришло время узнать, кто получит Гран-при конгресса – это вручение не завершало церемонию (потом должны были раздать утешительные премии, учрежденные спонсорами), но было его кульминацией.
Гран-при выволокли на сцену двое дюжих членов оргкомитета. Оказался он все тем же гранитным кубом, но раза в три больше предыдущих по каждому измерению, и весил немало. Чтобы доставить символ своей победы домой, счастливый победитель должен был изрядно пропотеть. Или нанять носильщиков. Бодалин, готовясь назвать имя лауреата, приз в руки не взял, «кубик» поставили на специальный постамент.
(Все это время вдалеке, в номере Хуммеля, мы пытались втащить в его сон Тонкого и Толстого, с непривычки у них получалось плохо.)
В плавном течении церемонии случилась накладка… Виновником ее стал оккультист из Бруклина. Прочие награжденные произносили в микрофон несколько слов, максимум несколько фраз, и уходили со сцены. А хорек-хомяк завел такую длинную речугу, словно вместо карельского булыжника получил Нобелевскую премию. Бодалин мягко попытался отстранить лауреата от микрофона, не преуспел, махнул рукой и занялся последними приготовлениями к кульминации вечера…
А хомяк все вещал и вещал, напирая в основном на козни врагов и интриги завистников, долгие годы мешавшие награде найти героя. Кончилось тем, что Бодалин сделал знак кому-то за кулисами – и микрофон лауреата отрубили от трансляции. Хорек не смутился и не обиделся – подошел к самому краю сцены и продолжил речь, хотя слышать его теперь мог лишь первый ряд, да и то не весь.
Бодалин не стал вызывать охрану и устраивать скандальное изгнание со сцены – продолжил церемонию, игнорируя помеху… Председатель оргкомитета держал в руках конверт с заветным именем. А еще держал драматическую паузу – приоткрыл конверт, сделал вид, что заглянул одним глазом внутрь, затем изобразил изумление… В общем, играл на нервах публики.
Публика ожидаемо нервничала. И не сразу сообразила, что дальнейшее в планы оргкомитета не входило, посчитала за часть шоу…
Что-то непонятное начало происходить с призом. Одна его грань вспучилась, словно куб был сделан не из гранита, а из куда более мягкого материала.
Бодалин, начавший наконец-то произносить имя победителя, сбился на полуслове, уставился на Гран-при, уже не изображая изумление – реально выпучил глаза и отвесил челюсть.
Метаморфозы гранита продолжались, он пошел мелкими трещинами. В общем, повторялась история со страусиным яйцом в чуть ином варианте.
Когда Гран-при перестал быть единым целым и наружу выбрался эйратус, казавшийся маленьким и безобидным, почтеннейшая публика не уделила событию должного внимания. Поскольку схожие события происходили повсюду. Эйратусы лезли из стен, из пола, из потолка, обдавая присутствующих цементной пылью и древесной трухой. Три или четыре вылезли даже из участников конгресса, забрызгав окружающих менее эстетичной субстанцией…
Предсказав накануне бойню под занавес конгресса, Импи не ошиблась. Лишь немного промахнулась с местом и временем ее начала…
Она прекратила наблюдение и начала действовать. Выдернула «Стриж» из подмышечной кобуры, из другой – второй. Выстрелы уже звучали, перекрывая первые панические вопли, – оперативники Лернейской не растерялись: до них довели полученную от меня информацию, что эйратусы наиболее уязвимы в начальный момент первого перехода из двухмерности в наш мир, не освоившиеся толком в непривычной им эвклидовой
