Но он мне и не для пущей сохранности ценностей нужен. Просто удобнее и привычнее держать все мое добро в одном надежно закрытом от чужих глаз месте. Ну и вот для таких случаев, как нынче. Хочешь – не хочешь, придется сейчас книгу под матрас засовывать и Родьку на ее охрану ставить.
А, и еще нож из притолоки надо вынуть. Мало ли, кто с Геннадием придет? Возьмут и упрут. Выцарапывай его потом обратно.
Блин, как же это все хлопотно! Доберусь до тех, кто эту карусель раскрутил, не знаю, что с ними сделаю.
Кстати – это правда. Я на самом деле не знаю, что с ними делать буду, если таинственные «они» окажутся теми, кто я думаю. Ну не убивать же мне их?
– Сидит, – вынырнул из ванной комнаты Вавила Силыч. – Стенку спиной подперла и тихонько ноет. Тоненько так: «А-а-а-а-а… А-а-а-а-а». Больно ей, похоже, очень. Даже жалко как-то стало.
– Вот еще! – шерсть на спине у Родьки встала дыбом. – А хозяина тебе не жалко было бы? Она порчу на него накинуть хотела! Поделом вору и мука! Ух, я бы ее!!!
Он выставил вперед свои лапки, на которых сверкнули холодом синеватые острые, чуть закругленные когти, обычно надежно скрытые от чьих-либо глаз.
– Злой ты, Родион, – укоризненно произнес Вавила Силыч. – Безжалостный.
– Тоже мне, Морозко, – показал ему язык мой слуга. – Что, съел? Я эту фильму два раза уже видел по телевизеру. Враки это все, между прочим. И звали Ледяного Старика не Морозко, и посох у него другой был, и девок он в лесу сроду не спасал. Он их на другие цели пускал!
– Даже слышать не хочу, что он с ними делал! – поморщился я – Не ломай красочный и прекрасный мир моих детских воспоминаний, пусть он остается таким, каким был.
– Да не то! – тоненько захихикал Родька. – Не, хозяин, ты чего! Он из них душу забирал. Сначала жизнь из тех дур, что зимой в лес поперлись, морозом выдавливал, а потом, стало быть, душу забирал. И в свой ледяной кристалл на хранение отправлял, чтобы потом в самые сильные метели их вплетать. Слышал, поди, как в снежной круговерти кто-то вроде плачет? Во-о-от, это они, те, кого Ледяной Старик себе на службу взял. Стонут, печалятся, хотят на волю, а никак. И если Старику кого надо в метели завертеть до смерти, да в сугробе и схоронить до весны, так они это сделают. Он повелит – они завертят.
Ледяной Старик. Новое имя в моем личном бестиарии. Надо запомнить. Хммм… Души в метели, которые кого хочешь на тот свет спровадят при определенных условиях.
Очень интересно. И отчасти по моему профилю.
Правда, не до конца понятно, этот Ледяной Старик – он тоже теперь только часть фольклора, как многие другие из старых времен? Или нет? Наверняка ведь сущность не из последних была.
А может, и есть.
Надо будет как следует расспросить Родьку на этот счет. Но это все потом, не сейчас.
За дверью окончательно установилась тишина, как видно, тетке совсем лихо стало, потому я вынул нож из притолоки, а после скомандовал:
– Родька, давай, горелку и все остальное скатеркой накрой. Той, что в шкафу, зелененькой. Чемоданчик с травами – в комнату, за диван. И сам там посидишь, если в дом гости пожалуют. Чтобы носу не казал, понятно? Это тебе не Женька, которая хоть и ругается, но про тебя никому слова не скажет.
– И жрет без остановки, – пробубнил себе под нос слуга. Впрочем, заметив, что я нахмурился, тут же добавил: – Да понятно, хозяин. Я ж не дурень какой?
Негромкий смешок Вавилы Силыча он предпочел не заметить.
Самое интересное – мы еле-еле успели прибраться на кухне. Геннадий и в самом деле появился очень быстро, настолько, что я даже призадумался – а не на вертолете ли он до меня добирался? Просто других объяснений нет. Даже с проблесковым маячком ты за полчаса до нашего спального района от центра не доедешь.
Но эти мысли довольно быстро сменились другими, более приближенными к текущему моменту.
– Александр, открывайте, – в дверь позвонили второй раз. – Мы здесь, опасаться нечего.
– А вы ее под локотки прихватили? – опасливо спросил я из-за двери, не спеша ее распахивать и внимательно смотря в «глазок». – Это она сейчас тихая, а совсем недавно чуть дверной косяк мне не разнесла голыми руками.
– Н-да, – Геннадий с сомнением скривил рот, но все же дал отмашку двум сопровождавшим его молодым людям. Те исчезли из поля зрения, но через секунду снова появились, держа обмякшее тело такой недавно активной женщины. – Все, можете не беспокоиться.
Я щелкнул замком и открыл дверь.
И вот тут все случилось очень-очень быстро.
Женщина, только что напоминавшая груду грязной одежды и цветом, и состоянием, мигом преобразилась, вырвалась из рук державших ее молодых людей, растопырила пальцы, как когти, и кинулась на меня с утробным воем. Кстати – она здорово напоминала атакующую ворону. Сама во все черное одета, глаза круглые и навыкате, и лак на ногтях черный. Жуть, да и только!
И лихо бы мне пришлось, возможно, даже очень, если бы Геннадий не действовал еще быстрее, чем эта мегера. Реакция у него, конечно, чумовая.
Он воткнул ей свой кулак между ребер, выбивая дыхание из груди взбесившейся фурии, да так умело, быстро и качественно, что та и охнуть не успела, повалившись снопиком на пол.
– Оба оштрафованы, – невозмутимо сообщил он своим спутникам, виновато кинувшимся поднимать незваную гостью и закручивающим ей руки за спину до хруста. – Десять процентов от зарплаты.
– То есть эти методы не только нас касаются? – не удержавшись, спросил у него я.
– Материальные санкции наиболее действенны, – Геннадий пошире распахнул дверь. – И быстрее доходят до разума сотрудников. Слова – это только слова. А заработанные, но неполученные деньги – это нереализованные планы. Слово вылетит
