Но – убиваю.
А еще… В какой-то момент можно будет сказать: «Морана, эта жертва тебе» и, возможно, получить шанс на победу в грядущем противостоянии с колдуном. Призрачный, но шанс.
Всего-навсего надо только сейчас сказать: «Увозите ее».
– Прости, – шевельнулись запекшиеся от сухости губы женщины, ее черные глаза-дыры, в которых уже плескалась вечность, не мигая смотрели на меня. – Прости меня. Я не хотела… Не думала… Всегда всё…
Всегда всё было просто опасной игрой – это она хотела сказать. У нас всегда все вот так и случается. Тут поиграли, там пошалили, вот и допрыгались до такого повсеместного бардака.
– И? – Геннадий изобразил пальцами правой руки некий жест, который можно было истолковать как: «долго будем думать»?
Я молча вышел из кухни, а после вернулся в нее с листком бумаги и ручкой.
– Отпустите ее, – сказал я парням. – А ты давай, записывай, как порчу наводила. Детально распиши весь процесс. Пошагово.
– Вам это зачем? – поинтересовался Геннадий, а его ребята дружно и синхронно заулыбались.
– Любознательный очень, – честно ответил я. – Стараюсь черпать знания там, где только можно.
– Я сегодня днем кое-что видел, – безопасник усмехнулся. – Это было убедительно. Но я все равно в подобное не верю. Даже если созерцаю собственными глазами.
– Так я и не настаиваю, чтобы вы верили, – глядя на женщину, которая безуспешно пыталась вывести хотя бы первую букву слова, заверил его я. – Н-да, эдак она до утра проколупается.
Откинув край скатерти и, получив очередную порцию улыбок от Геннадия и его парней, увидевших мою лабораторию, раскочегарил горелку, поставил на огонь плошку, в которой обычно варил самые сложные зелья, и сразу же отправил в нее иглу.
Быстро, потому что боялся передумать.
Где-то через минуту иголка начала таять, как мороженое летом, и вскоре стала всего лишь серебристо-переливающейся жидкостью. А после сгинула и порча, без каких-либо эффектов, без завываний, стонов и черных вихорьков. Просто маленькая огненная вспышка, которую кроме меня никто и не заметил – и все.
В тот же миг исчез и предвестник смерти. Тут, правда, все обстояло покрасивее. Он буквально взорвался, разлетевшись на серые клочья праха, похожие на те, что остаются от сгоревшей газетной бумаги. Они взлетели вверх, закрыв от меня лицо Олеси, а после медленно кружась, опустились, тая на лету. До пола не долетел ни один из них.
Женщина глубоко вздохнула, поднесла ладони к вискам и неверяще произнесла:
– Боль ушла. Совсем ушла!
– Не видел бы сам – не поверил в такое, – быстро сказал один сотрудник Геннадия другому.
– Всякое бывает, – глубокомысленно заметил его напарник.
– Олеся, – Геннадий подошел к женщине. – Я рад, что вы исцелились, но должен вас предупредить об одной важной вещи. Если вы по доброте душевной предупредите Марину о том, что здесь сегодня происходило, то головная боль может и вернуться. Возможно, не такого свойства, как была, но тем не менее.
– Не предупрежу, – пообещала Олеся. – Эта змея меня в такую историю втравила, а сама чуть что – и в сторону. Да и потом… Я все это хочу забыть, как страшный сон. Чтобы еще когда…
– Только прежде чем забудете, напишите мне методику наведения порчи, – попросил ее я. – Детально, шаг за шагом.
Глава девятнадцатая
Процесс наведения порчи оказался простым до безобразия. По большому счету, подобную штуку мог сотворить любой человек, обладающий достаточно сильной волей и искренне желающий зла тому, на кого порча была направлена. Хотя, конечно, наличие как минимум крупицы силы обеспечивало более эффективное ее действие.
И все равно – какая огромная разница между тем, что пытаюсь делать я, и народными кустарными методами. Не в смысле, кто из нас круче, а в пути достижения результата. Там все куда проще. Но при этом стоит отметить и тот факт, что «обратку» мне включить весьма и весьма затруднительно, а вот самодеятельные колдуньи могут получить плюху только так. Как, например, вчерашняя бедолага Олеся.
Я усмехнулся, вспомнив ее опухшее от пережитой боли лицо, и то, как потом, когда уже был записан рецепт, на выходе из моей квартиры, держась за одного из сотрудников Геннадия, она снова и снова повторяла одну и ту же фразу: «Ты прости, не знала, не хотела». Крепко ее припекло, что уж там. А после ведь к ней еще и окончательное осознание того пришло, что она только благодаря мне жива осталась.
Нет, подобными вещами я заниматься не стану. Эти методы просты в использовании, но слишком нестабильны. Чересчур уязвимым становится тот, кто пускает их в ход. Но это не значит, что не следует интересоваться такими вещами. Я вообще все больше прихожу к выводу, что ненужной информации в моей теперешней жизни просто нет. Все в дело идет.
Да оно и понятно. Я ведь, по сути, до сих пор делаю первые шаги в этом новом для меня мире. Ну да, уже не пускающий пузыри грудничок, но еще не первоклассник. Скорее, дошколенок, смотрящий на все происходящее широко открытыми глазами и спрашивающий у всех встречных и поперечных: «А это чего? А это? А та штука как работает?». Хорошо еще, хоть спросить у кого есть.
Вчера вот узнал о Ледяном Старике, фигуре страшноватой и могучей. Это не аналог Деда Мороза, как я подумал сначала. Не-а, тут все куда менее радостно и радужно. Это, оказывается, внук Карачуна, бога зимы и мороза. При большом переделе зон влияния, которое состоялось где-то в районе десятого-одиннадцатого веков, он как-то умудрился не отправиться в небытие со сородичами, а остаться тут, и даже на старой должности.
Так и проживает Ледяной Старик до сих пор в наших широтах. Летом спит где-то в Авзацких горах, а вот зимой наводит порядок в городах и селах. Свой. Ледяной. И, похоже, не очень человеколюбивый.
Мне рассказы Родьки, приправленные вставками Вавилы Силыча, кое-что напомнили, и я им зачитал фрагменты из поэмы Некрасова, той, что «Мороз-Красный нос». Так вот они в один голос сказали, что «знает человек, о чем пишет». Оказывается, Ледяной Старик не только силой души
