Превозмогая боль в избитом теле, Винтер с усилием нашарила нож и выдернула его из ножен. Лезвие оказалось коротким, совсем не предназначенным для боя, но Дэвис был так близко, таращился на нее, нелепо дергая кадыком…
«Возьми нож, — произнесла Джейн, словно учила подругу нарезать жаркое. — Приставь кончик лезвия вот сюда, — она вскинула голову и прижала острие ножа к горлу, под самым подбородком, — надави как можно сильнее и веди вверх».
Винтер повиновалась.
Она не помнила, как разрезала путы полковника, но, кроме нее, сделать это было некому. А когда пришла в себя, поняла, что сидит на полу, скорчившись, обхватив руками колени и притянув их к груди, а полковник заботливо склоняется над ней.
— Лейтенант! — позвал он и, не получив ответа, наклонился ближе. — Винтер!
Она вздрогнула, подняла голову. Полковник Вальних бегло улыбнулся и протянул ей фляжку.
— Воды?
Винтер трясущейся рукой взяла фляжку и принялась возиться с крышкой. Открыв ее наконец, она сделала долгий глоток, скривилась от боли в челюсти и выплюнула на землю струйку розоватой влаги. Во рту по–прежнему стоял вкус крови, но Винтер большим жадным глотком осушила фляжку.
— Вид у вас ужасный, — заметил полковник. — Вам сильно досталось?
Рассудок, впавший в оцепенение, понемногу пробуждался.
— Я… — начала Винтер, и с верхней губы опять закапала кровь. Она провела рукой по лицу — и вся ладонь оказалась густо измазана кровью. — Кажется, он сломал мне нос.
— Простите, что я не сразу сумел вмешаться. Как вы и сами видели, сержант Дэвис создал мне не самые удобные условия содержания.
— А где все остальные? — спросила Винтер, вдруг похолодев. — Где Фолсом?
— Фолсом? — Полковник склонил голову к плечу. — А, капрал, который командовал охраной капитана Д’Ивуара. Полагаю, он со своими люди в другой палатке, вместе с капитаном Д’Ивуаром, а также мисс Алхундт. В сущности, с нами обращались недурно — для подобных обстоятельств, разумеется. Правда, капитан беспокоился о лейтенанте Варусе.
— И не зря, — заметила Винтер. — Лейтенанта собирались убить, но я подоспел вовремя.
— Замечательно, — сказал полковник. — Должен заметить, что вы — чрезвычайно многообещающий офицер.
Винтер с трудом поднялась на ноги. Полы разорванной рубашки болтались, как сломанные крылья, — в тех местах, где не прилипли к коже вместе с кровью.
— Надо поскорей их освободить.
— Они подождут еще немного. — В серых глазах промелькнули едва заметные искорки веселья. — Я бы рекомендовал вам прежде всего застегнуть мундир.
«Ох!» Винтер окинула себя взглядом. У нее даже не было сил, чтобы смутиться. Она застегнулась — медленно, потому что пальцы вдруг стали неуклюжими и вялыми. Лишь покончив с этим занятием, девушка снова взглянула на полковника. Он приподнял бровь:
— Разумеется, я знал.
— Разумеется, — невыразительно повторила Винтер. — Знали, конечно. Все знают. — Она не удержалась и нервно хихикнула, хотя смешок отозвался ноющей болью в ребрах, — Все вы только притворяетесь, что не знаете, исключительно ради моего спокойствия. Так ведь? Этакий грандиозный розыгрыш. С тем же успехом я могла бы пройтись по лагерю нагишом, потому что каждая собака уже знает…
— Сомневаюсь, что это здравая идея, — отозвался полковник. — Я, видите ли, пристально изучал вас, лейтенант, и не думаю, что польщу себе, если замечу, что я гораздо наблюдательнее среднего солдата. Насколько мне известно, ваша тайна пока что остается тайной.
— Если не считать того, что о ней знает командир полка, — едко заметила Винтер. — Восхитительно.
— Я не намерен делиться вашей тайной ни с кем другим, — сказал полковник, — если вас беспокоит именно это.
Винтер помолчала, всматриваясь в его непроницаемое лицо. Мысли ее ворочались, словно снулые рыбы, голова раскалывалась от боли, но она стиснула зубы и заставила себя сосредоточиться: «Что он говорит, черт возьми? Ладно бы еще Бобби, но ведь это же полковник…»
— Я не… — Винтер помотала головой. — Почему?
— Прежде всего потому, что это было бы черной неблагодарностью, поскольку вы спасли мне жизнь. — Он указал на валявшийся ничком труп Дэвиса. — Хотя капитан Ростон был озабочен тем, чтобы сохранить видимость законности своих действий, я уверен: рано или поздно старший сержант убедил бы его, что пленники слишком опасны, чтобы оставлять их в живых.
— Я пришла сюда не для того, чтобы вас спасать, — сказала Винтер. — Я искала своих людей.
— Я так и предполагал, — отозвался полковник, — но тем не менее вы меня спасли. И во–вторых, я хранил молчание так долго, поскольку считаю, что вы показали себя хорошим офицером. Число таких, как вы, в армии надо увеличивать, а не уменьшать, причем независимо от пола. Бой, проведенный вами на причалах у реки, был великолепен. — И вновь на его губах промелькнула беглая улыбка. — Впрочем, подозреваю, что среди офицерского состава таких прагматиков, как я, немного, и поэтому лучше, если ваша тайна останется тайной. В особенности, — добавил он с усмешкой, — я бы советовал вам не посвящать в нее капитана Д’Ивуара. Он отличается старомодным отношением к прекрасному полу и, чего доброго, сочтет себя обязанным удалить вас из армии ради вашей собственной безопасности.
— Значит, вы не собираетесь никому об этом рассказывать? — Винтер до сих пор нелегко было освоиться с этой мыслью.
— Я собираюсь, — сказал он, — поблагодарить вас за предотвращение попытки бунта и помимо прочего повысить в звании, как только мы благополучно избавимся от нынешних наших проблем.
— Мы еще ничего не предотвратили, — возразила Винтер. — Капитан Ростон…
— Предоставьте капитана Ростона мне, — ответил полковник. — Мы освободим капитана Д’Ивуара и ваших людей, а потом, думаю, вам надлежит как следует отдохнуть.
Винтер слишком выбилась из сил, даже чтобы расспрашивать, а тем более возражать. Приятно, когда приказы отдаешь не ты, а кто- то другой. И надо признать, что полковник идеально подходил для этого. По его манере держаться Винтер нипочем бы не догадалась, что еще несколько минут назад он был связан, а его рот заткнут кляпом. Тонкое лицо было оживленно, и по выражению, таившемуся в глубине серых глаз, казалось, что он ежеминутно готов улыбнуться, хотя на самом деле
