Сквозь улюлюканье и вопли прорвался вдруг отчетливый хлопок выстрела, и Винтер увидела, как над вершиной холма поднимается тонкий дымок. Всадник, сделавший выстрел, опустил винтовку с укороченным стволом и выхватил саблю. Последовали другие выстрелы. После каждого хлопка и вспышки каре ворданаев колыхалось — каждый из стоявших в строю норовил на свой лад уклониться от пули.
— Не стрелять! — оглушительно гаркнул Фолсом. — Клянусь Карисом Спасителем, кто выстрелит — пожалеет, что на свет родился!
Строй всадников напротив каре замедлил спуск, но те, что ехали позади, на флангах, с дикими криками ринулись вперед. Спустившись с каменистого склона, они пришпорили коней и въехали на соседний, более низкий холм. Д’Врие и солдаты, россыпью бежавшие за ним, успели уже подняться до середины склона, но всадники с легкостью их нагнали. Некоторые беглецы развернулись к преследователям, и раздались нестройные хлопки выстрелов, сопровождавшиеся струйками дыма. Винтер увидела, как упали две или три лошади… а потом всадники обрушились на стрелявших и, пронзительно вопя, заработали саблями и копьями. Винтер в последний раз увидела Д’Врие — вернее, увидела, как вспыхнуло на солнце серебряно–золотое шитье, когда вокруг лейтенанта сомкнулись четверо всадников.
Всех прочих солдат зарубили на бегу либо насадили на копья. Кто–то пытался сопротивляться, отбивая сабли стволами мушкетов, но лязг стали о сталь всякий раз привлекал внимание другого всадника, и тот убивал несчастного ударом в спину.
Наверху, на гребне высокого холма, разворачивались силы искупителей. Всадники не замедлили окружить каре ворданаев справа и слева, предусмотрительно держась за пределами досягаемости мушкетов, но двинуться в открытый бой пока не решались. То и дело раздавался треск одиночных выстрелов — из винтовок или даже пистолетов, — однако на таком расстоянии у стрелявших практически не было шансов попасть даже в плотно сомкнутые ряды ворданайского строя. Винтер различала, как священник в черном балахоне что–то вопил, срывая голос, и разрозненные группки всадников собирались в более крупные отряды. Часть их, не задерживаясь, двигалась дальше, переваливая через низкий холм, за которым находилась основная колонна ворданаев.
Другой внушительный отряд противника стягивался перед арьергардом каре, а группы поменьше кружили слева и справа, точно падальщики, которые выжидают, когда будущая жертва проявит хоть малейшую слабость. Винтер запоздало сообразила, что находится вне защитного барьера штыков. Она торопливо огляделась, убедилась, что, кроме нее, снаружи никого не осталось, и боком протиснулась между двух мушкетных стволов, Торчавших, точно копья. Солдаты в шеренге раздвинулись, чтобы пропустить ее, — и тут же плотной завесой сомкнулись у нее за спиной.
Капрал Фолсом стоял посреди крохотного пятачка. Каждая сторона каре состояла из десяти человек, так что свободное пространство внутри него было около двадцати пяти футов в поперечнике, да еще рассечено ложем ручья и склизкой, но уже утрамбованной ногами грязью. Капрал козырнул — с таким видом, словно не происходило ничего необычного.
— Где Бобби и Графф? — спросила Винтер. Фолсом указал на капралов, стоявших бок о бок в арьергардной шеренге, и Винтер выдернула их из строя. Бобби был мертвенно–бледен от страха, костяшки его пальцев, судорожно стиснувших мушкет, побелели. Бородатое, заросшее сединой лицо Граффа не так явственно выдавало его чувства, но Винтер показалось, что и он слегка побледнел. Она приложила все силы, чтобы сохранить невозмутимый вид.
— Что ж, хорошо, — сказала Винтер. — Каждый из нас возьмет на себя одну сторону каре. Не открывать огонь, пока они не приблизятся на двадцать пять ярдов. Стреляет только первая шеренга. Вторая шеренга выжидает, пока не придет время стрелять в упор. Все ясно?
Она перехватила взгляд Бобби. Графф был ветераном, да и Фолсом, похоже, знал, что к чему, но вот паренек явно растерялся.
— Старший капрал Форестер! Все ясно?
— Так точно, сэр! — машинально отозвался Бобби. Затем моргнул, и на его помертвевшем лице появились некоторые признаки жизни. — Не открывать огонь, пока они не приблизятся на двадцать пять…
— Верно. И делай что хочешь, но не допускай, чтобы парни отступили хоть на шаг. Ни одна лошадь в здравом уме не позволит бросить себя на штыки, но если они дрогнут…
Священник на гребне холма не дал ей договорить. Он пропел одну- единственную высокую ноту, протяжную, точно вой, умопомрачительно резкую и чистую. Звук этот мог бы показаться почти прекрасным, если б Винтер сразу не распознала его: тот же клич издавали искупители в столице, перед тем как поджечь костры еретиков. Всадники откликнулись многоголосым ревом, и в тот же миг оглушительно загрохотали копыта — вражеское войско ринулось вперед. Винтер даже отдаленно не могла представить его численность — несколько сотен, а то и больше…
— По местам! — скомандовала она капралам и бросилась бегом к южной стороне каре, напротив которой священник в черном собрал самые значительные силы. Надсаживая горло, Винтер сипло прокричала: — Не стрелять! Первая шеренга, на колено — и полная готовность вести огонь по моему приказу! Вторая шеренга — не стрелять! Не стрелять!
Всадники ехали вначале медленно, с осторожностью пробираясь вниз по крутому каменистому склону, но едва тот сделался более пологим, прибавили ходу. Расстояние между ними и ворданаями стремительно сокращалось. Семьдесят ярдов, шестьдесят, пятьдесят…
— Не стрелять, мать вашу! — завопила Винтер и услышала, как все три капрала подхватили ее крик. Голос Бобби срывался на дрожащий визг, зато гулкий бас Фолсома заглушил грохотанье копыт.
Из несущейся в атаку орды прозвучали выстрелы. На сей раз стреляли только из винтовок, да и дистанция уменьшилась. Почти все пули пролетели мимо, но прямо перед Винтер один солдат глухо замычал, словно от удивления, и осел на землю. Позади нее раздался пронзительный вскрик.
Тридцать ярдов. Всадникам пришлось сомкнуться, чтобы выровнять линию наступления с недлинной шеренгой каре, и теперь они скакали бок о бок, в пять рядов. На скаку они размахивали копьями и саблями, серокожие лица исказила ярость. На груди у каждого краснел огненный знак Искупления. Двадцать пять ярдов.
— Первая шеренга, пли! — пронзительно выкрикнула Винтер, и почти сразу капралы повторили этот приказ.
На миг все четыре стороны каре очертило пламя, изжелта–розо- ватые всполохи, исторгнутые дулами мушкетов; и вдогонку за пламенем заклубился пороховой
