Это по крайней мере они отрабатывали на плацу. Рота, шедшая впереди всех, остановилась. Шагавшие следом роты расходились в стороны, затем шли вперед и примыкали к ней на флангах, образуя плотный строй в три шеренги. По крайней мере, так это должно было выглядеть в теории. Сейчас, под зловещий свист снарядов, которые то и дело взрывались в гуще людей, под оглушительный рев собственной артиллерии, который напрочь заглушал барабанную дробь, выполнение команды становилось, мягко говоря, затруднительным. Когда седьмая рота встала рядом с пятой, Винтер пришлось покинуть свое место в шеренге, чтобы навести порядок на фланге у Бобби, в суматохе перемешавшемся с флангом соседней роты.
При виде Винтер паренек лихо откозырял, и вдвоем они живо разогнали солдат по местам. Винтер обрадовалась, что юный капрал цел и невредим — по крайней мере, пока что. Он был бледен как мел, но глаза горели решимостью. Винтер мельком подумала, что и сама, наверное, выглядит не лучше. Едкие спазмы терзали ее желудок, а сердце стучало чаще барабанной дроби.
Бобби открыл рот, собираясь что–то сказать, но его слова потонули в грохоте одной из пушек Пастора. Винтер помотала головой, похлопала паренька по плечу и бегом вернулась на свое место в середине шеренги. Как раз вовремя. Барабаны опять разразились дробной трелью, затем пробили ускоренный шаг, и ворданайская цепь слитно двинулась вперед. В центре каждого батальона развернули знамя Вордана, на котором были изображены золотой орел на синем фоне и королевский пикирующий сокол. Знамена представляли собой отменную мишень, и Винтер мысленно возблагодарила Господа за то, что ее рота избавлена от опасной привилегии нести батальонное знамя.
Разрозненные звуки мушкетных выстрелов говорили о том, что ворданайские кавалеристы по–прежнему ведут смертельную игру с флангами хандараев, срываясь в атаку всякий раз, когда вражеское каре дрогнет, и тут же отступая от угрожающе выставленных штыков. Теперь уже все орудия Пастора вели бой, обстреливая врага сквозь промежутки в наступающей цепи ворданаев. Аскеры держались под огнем довольно стойко — по крайней мере, не хуже, чем Первый колониальный.
Когда ворданайская цепь подошла ближе, грохот орудий стих. Винтер видела, как вражеские артиллеристы торопливо прочищают стволы пушек и забивают снаряды… однако залпа все еще не было. Винтер почти обрадовалась передышке, но потом вдруг сообразила, в чем дело, — и задохнулась от ужаса.
Картечь! Следующий залп — если только пушкари не намерены заряжать орудия под огнем — будет последним, и хандараи хотят выжать из него все, что можно. Они начнут стрелять картечью, а картечь предназначена для близких расстояний, и поэтому они выжидают.
Винтер казалось, будто одно из орудий направлено прямо на нее. Она буквально видела это дуло, крохотную черную точку, которая разрасталась до тех пор, пока не заполнила собой весь мир. Винтер чудилось, что она способна проникнуть взглядом внутрь этого дула, туда, где на пороховом заряде дожидался своего часа запаянный картечный снаряд.
И вдруг Винтер поняла, что умрет. То был не страх — она давно уже перешагнула эту грань и пребывала по другую ее сторону. Просто спокойная, ледяная уверенность в том, что на одном из снарядов, приготовленных для этой пушки, вырезано ее имя, что некая невидимая нить судьбы безошибочно притянет этот снаряд именно к ней, как притягивается к магниту железо. Ноги Винтер двигались сами по себе, механически делая шаг за шагом в такт перестуку барабанов. Наверное, если бы сейчас она споткнулась и упала, ноги все равно продолжали бы двигаться, бессмысленно и ритмично, как конечности заводной игрушки, меся облако пыли. Больше ничего не осталось для нее в этом мире — только дробь барабанов, земля и далекое смертоносное жерло пушки.
Когда наконец грянул залп, она даже не успела вздрогнуть. Орудия изрыгнули огонь и клубы густого дыма, раздался тяжелый хруст, с каким рушится здание. Вместо свиста литых снарядов воздух наполнился дробным сухим шорохом, словно пошел мелкий дождь, посвистыванием свинцовых шариков, пролетавших над головой, и чудовищным чмокающим звуком, с которым они вонзались в живую плоть.
Винтер продолжала шагать. Ей хотелось побежать, завизжать от ужаса, спрятаться, но больше всего на свете она сейчас мечтала обшарить все свое тело и узнать, куда угодил свинцовый шарик. Девушка не почувствовала удара, но это ничего не значило. Она не смела опустить взгляд, потому что страшилась увидеть, как болтаются ниже колен ее вывороченные внутренности или хлещет кровь из оторванной картечью руки.
Рядом с ней один из рядовых — Джордж, припомнила Винтер, его зовут Джордж, и остро пожалела, что забыла его фамилию, — застонал и замертво рухнул в пыль. Шедший следом солдат переступил через него, не глядя под ноги, и шеренги синих мундиров сомкнулись вокруг Джорджа, как смыкается гладь пруда над брошенным в воду камнем.
Солдатам седьмой роты досталось меньше, чем другим. За две роты от них, там, куда обрушилась основная мощь залпа, картечь пропахала все три шеренги, оставив больше десятка убитых и еще больше раненых, — одни ковыляли прочь, другие катались по земле, зажимая рваные раны. Впереди, в клубах дыма, видно было, как хандарайские пушкари, побросав орудия, отступают под защиту пехотного строя. Этот строй, уже различимый за клочьями порохового дыма, оставался незыблем, несмотря на то что артиллерия ворданаев продолжала издалека обстреливать его. Шеренги аскеров сверкали выставленными штыками, солдаты в бурых мундирах замерли по стойке «смирно», ожидая приказа. И вдруг все разом, повинуясь неслышимой команде офицеров, вскинули мушкеты к плечу.
Винтер глянула налево, направо, и на краткий миг ей показалось, что она способна увидеть и оценить картину боя глазами полковника Вальниха. Только один хандарайский батальон сохранял боевое построение, готовый в любую секунду дать убийственный залп из всех мушкетов — именно в том месте, где наступали первый и второй батальон ворданаев. На флангах угроза кавалерийской атаки вынудила аскеров занять оборонительную позицию в каре, и первые залпы они потратили, пытаясь отогнать всадников Зададим Жару. На долю третьего и четвертого батальона достанется куда меньше мушкетного огня, а если аскеры сейчас рискнут перестроиться, атака ворданаев застигнет их в момент перестроения и, вполне вероятно, увенчается успехом.
Вот только Винтер от этого легче не было. Лес мушкетов маячил прямо перед ней, и ему, казалось, нет конца. Первая шеренга противника припала на колено, открывая второй шеренге линию огня. Не верилось, что после этого залпа хоть кто–то уцелеет, не говоря уж о том, чтобы пойти в атаку… но
