Перед глазами вновь предстала картина недавнего прошлого: мертвые глаза мальчика, с ненавистью глядящие прямо на нас. Эта картина обязательно повторится, а значит – нужно поспешить.
К счастью, не один я понимал это. Никто из нас не протестовал против продолжения погони. Глядя на злые глаза и плотно сжатые челюсти, я радовался. Радовался тому, что мы скоро сможем убивать врагов. Тех, кто по ошибке зовется людьми.
Впрочем, совсем скоро пришлось вспомнить, кто мы есть, потому что армия врага обнаружилась в двух дневных переходах к северу от города. Они заняли крупное поле, расставив походные шатры и разведя яркие костры. Лежа на животе в кустах и слушая радостный смех врагов, я сгорал от ярости. Еще больший гнев испытал, увидев, как несколько солдат прямо возле шатра насилуют пленную женщину. В ее глазах застыли слезы, а тело все было в синяках и кровоподтеках. Скольких же тварей ей пришлось обслужить? И сколько еще она будет мучиться, прежде чем ее прикончат?
Рядом отчетливо всхлипывал Нор, зло сжав зубы и с ненавистью глядя на ублюдков.
– Почему? Почему мы не атакуем? – шептал он.
Я крепко держал парня за плечо, опасаясь, что сорвется и бросится вперед, выдав наше местоположение.
– Нельзя, братец. Мы здесь только чтобы увидеть. И рассказать остальным, – так же тихо шепнул я.
Стоит им только заметить нас – и мы трупы. Примерный подсчет привел к ужасающим результатам: союзная армия насчитывала порядка десяти тысяч воинов. Причем, судя по их упражнениям с мечом и вооружению, они действительно хороши. В то время, как наша армия, если верить рассказам командора, давно уже скатилась глубоко на дно. Погрязла в лени и праздности. Остается надеяться лишь на то, что наставник преувеличил.
Армия стояла лагерем три дня, после чего вновь снялась и направилась дальше. Рассчитав маршрут их движения, Ворн послал двоих парней предупредить жителей ближайшего поселения. Они едва успели, зато мы стали свидетелями злых лиц врагов, когда те не обнаружили свежего мяса в захваченном городке. Предыдущую партию женщин союзники прикончили, а трупы сожгли. Глядя тогда на пылающее пламя, пожирающее тела маленьких девочек и женщин, я чувствовал, как нечто внутри меня рвется и исчезает. Зверь стремился наружу, требовал крови.
И вскоре ему представился шанс.
Мы наткнулись на отряд случайно, передвигаясь по лесу параллельно вражеской армии. Был полдень, когда ненадолго остановились отдохнуть. Однако стоило только сбросить вещи, как из кустов прилетела стрела, пронзив горло Нора. Мальчишка не успел даже слова сказать, только распахнул рот в беззвучном крике. Кровь била из раны, клокотала в горле. Он силился что-то произнести, но не сумел, умерев прежде.
С трудом оторвав взгляд от мертвого лица того, кто был моим названым младшим братом, я выхватил меч и бросился на выскочивших на поляну врагов. Их отряд превосходил наш почти в три раза, но было плевать. Ярость затуманила разум, в сознании билась лишь одна мысль: отомстить, разорвать, убить!
Мы потеряли еще двоих, среди которых был и Ворн. Весь забрызганный чужой кровью, я стоял над трупами товарищей, и в душе была лишь пустота.
Нам нельзя было зажигать костер, поэтому пришлось предать их тела земле. А после, с трудом забравшись в седла, мы поскакали обратно в столицу.
Всю дорогу до дома у меня перед глазами стоял Нор. Перед смертью его лицо выражало изумление и обиду. Он хотел жить, сражаться и стать истинным рыцарем, как сэр Дарн. Он заслужил это. Но боги убили его.
Я ощутил, как кривятся в усмешке мои губы. Боги… как же я ненавижу вас! Почему вы отбираете у меня самое дорогое? Друзей, родных и близких. Что в том мире, что в этом…
В одну из ночей на пути домой, лежа на сырой земле, я увидел странный сон. Девять человек сидели на резных тронах и смотрели на меня. Мужчины и женщины, все они казались разными, но глядели одинаково безразлично. Я отражался в их глазах бесполезной букашкой, жалким ничтожным насекомым, чья жизнь не стоит и гроша. Лишь один из них казался серьезным: он слегка склонил голову набок. Когда я поймал его взгляд, он кивнул.
А затем видение исчезло, и я проснулся. Спустившись к ручью, умылся и напился воды, и лишь потом понял, кого видел. Боги. Девятеро. Те, кто наблюдает за нами сверху, не спеша вмешиваться в наши дрязги.
Но кто же был тот девятый? И почему он единственный, кто не видел во мне ничтожество, а испытывал интерес и некое… сочувствие?
Сэр Дарн был в ярости.
– Я же говорил тебе не ввязываться в бой! Вы должны были бежать, а не драться! Почему ты нарушил мой приказ, Кей? – кричал он.
Мне было все равно. Глухая тоска накрыла с головой, и никто не мог пробить этот кокон.
Видя, что его слова совершенно не достигают моего сознания, командор скривился и отвесил мощную оплеуху.
– Очнись, оруженосец! Война только началась, и ты не можешь позволить себе тосковать по каждому убитому! Здесь не обойтись без жертв, это истина, Кей. Будь готов потерять все. Такова наша судьба.
Сознание медленно вернулось ко мне, и, взглянув на наставника, я прошептал:
– Почему они позволяют такому случиться?
Он понял.
– Не нам судить их. Они – боги, им ведомо все. Мы не можем понять их, а они прекрасно знают нас. И если не вмешиваются – значит, так надо.
Я покачал головой.
– Ему было только шестнадцать. Всего лишь ребенок. Он мог бы стать хорошим рыцарем, если бы не…
Сэр Дарн положил руку мне на плечо и крепко сжал.
– Держись, Кей. Ты чувствовал тьму, а теперь увидел и другую сторону медали. Люди тоже могут быть жестокими.
– Люди хуже тьмы, – негромко произнес я.
Командор вздохнул.
– Это не так. Мы убиваем тело, но не трогаем душу. Тьма же отбирает все. В этом разница.
– Для меня она не имеет значения. Моей душе уже не помочь.
Я развернулся и покинул кабинет наставника. Сэр Дарн не стал меня останавливать, поэтому я беспрепятственно вышел из академии и направился в сад. Устроившись под дубом, подставил лицо прохладному ветру.
Постепенно мысли слегка пришли в порядок, а сердце успокоилось. Здесь, на этом самом месте, мы с ним могли сидеть часами. А в тот раз, когда я загородился от всех, он молча сопровождал меня, не вынуждая разговаривать. Просто сидел, и эта
