Дауд считал, что эти заявления Трампа при всей их язвительности едва ли можно рассматривать как свидетельства тайного сговора с русскими, который, судя по всему, находился в центре расследования Мюллера.
Куда более серьезной проблемой могли стать обвинения в препятствовании правосудию в виде принуждения Коми отказаться от расследования дела Флинна и его последующего увольнения. Но Дауд считал, что конституционные полномочия президента, закрепленные во Второй статье, совершенно очевидно включали право увольнять директора ФБР.
Точка зрения Мюллера на это зависела от характера поведения Трампа. Ключом здесь было намерение президента. Имел ли место «преступный» мотив в его попытке воспрепятствовать осуществлению правосудия?
В большинстве случаев воспрепятствование осуществлению правосудия — серьезное обвинение, и, как правило, прокурорам требуются такие доказательства, как принуждение других к даче ложных показаний, уничтожение документов или распоряжение о выплате денег за незаконные действия, как это было, например, в ходе Уотергейта, когда Никсон покупал молчание свидетелей.
Бесконечные магнитофонные записи убедительно доказывали воспрепятствование осуществлению правосудия и попытки сокрытия со стороны Никсона.
Дауд установил, что, помимо Коми, не было никаких свидетелей или записей, говорящих против Трампа.
Однако Дауд в прошлом был прокурором. Он хорошо знал эту породу. Прокурорам нравится раскручивать дела, особенно громкие.
В Белом доме всем было очевидно, что расследование Мюллера серьезно тревожит Трампа. Те, кто проводил много времени в Западном крыле и Овальном кабинете, видели, что оно отнимает у него слишком много эмоциональных сил. Он с трудом мог переключиться на что-то другое. Целыми днями его внимание поглощали Мюллер, Сешнс и Розенстайн.
Даже во время совещаний по вопросам экономической политики, которыми Трамп был одержим, таким как повышение пошлин на китайский импорт, он постоянно перескакивал на расследование Мюллера. Чаще всего это было связано с увиденным по телевизору. «Что за карту они разыгрывают? — спрашивал он. — Как, по-вашему, я должен на это ответить?»
Участники совещаний, которые не были юристами, проявляли чудеса изворотливости, чтобы не давать президенту каких-либо советов.
Трамп называл расследование «охотой на ведьм» и не переставал твердить о его несправедливости.
Это сводит его с ума, заметил Портер. Периодически помешательство отступало, но бывали моменты, когда Трамп был настолько поглощен этой темой, что не мог сосредоточиться на работе и президентских обязанностях. Он считал, что не сделал ничего плохого. На него давило то, что люди, которые вели расследование, имели, казалось, неограниченные полномочия.
Трампа беспокоила прослушка, которая могла быть санкционирована в соответствии с законом о надзоре за деятельностью иностранных спецслужб (Foreign Intelligence Surveillance Act — FISA). По словам Портера, Трампу «не давало покоя, что его могли прослушивать по FISA в ходе избирательной кампании… ощущение, что его свободу ущемляют, что над ним кто-то стоит, что он не хозяин положения».
У Трампа было еще одно возражение против расследования Мюллера. «Я не могу быть президентом, — сказал он. — Такое чувство, что у меня связаны руки: из-за Мюллера я не могу сделать ничего, что может выглядеть выгодным для России или Путина».
Сотрудники Западного крыла и приближенные к семье президента не могли не заметить, что Трамп и Меланья испытывают искреннюю привязанность друг к другу, несмотря на все спекуляции в СМИ. Тем не менее каждый из них вел независимый образ жизни. Иногда они вместе ужинали и проводили время, но, казалось, так по-настоящему и не соединили свои жизни.
Главной заботой Меланьи был их сын Бэррон. «Она одержима Бэрроном, — заметил один из близких к их семье людей. — Она живет только им».
Однажды Трамп дал личный совет своему другу, который был вынужден признаться в ненадлежащем поведении по отношению к женщинам. Реальная власть — это страх. Власть построена на силе. Никогда не показывай слабость. Ты всегда должен быть сильным. Не позволяй себя запугать. Выбора нет.
«Ты должен все отрицать, отрицать и отрицать с этими женщинами, — сказал он. — Если ты признаешь хоть что-то, признаешь свою вину, тебе конец. Ты сделал большую ошибку. Ты не вышел с ружьем наперевес и не атаковал их в ответ. Ты дал слабину. Ты должен быть сильным. Ты должен быть агрессивным. Ты должен дать им жесткий отпор. Отрицай все, что о тебе говорят. Никогда ничего не признавай».
Трамп говорил о тарифах уже несколько месяцев. Он хотел ввести 25%-ные пошлины на ввозимые в США автомобили. В конце концов он сказал: «Мне нужно постановление правительства».
Портер возразил, что у президента нет на это юридических полномочий.
«Хорошо, мы оспорим это в суде. Но мне плевать. Давайте просто возьмем и сделаем это!»
В другой раз президент сказал Портеру: «Отправляйся сейчас же в свой кабинет. И составь все в письменном виде. Принеси мне мои тарифы!»
Однажды Кон продемонстрировал на встрече с Трампом и Пенсом в Овальном кабинете последние данные по занятости.
«Это лучшие цифры, которые я когда-либо видел», — сказал Кон.
«Все из-за моих тарифов, — заявил Трамп. — Они работают».
Трамп еще не ввел никаких тарифов, но считал их хорошей идеей и знал, что Кон выступает против.
«Вот говнюк», — полушутя сказал Кон и хлопнул Трампа по плечу.
Потом он повернулся к агенту секретной службы: «Я только что ударил президента. Если за это положено меня пристрелить, валяй».
Кон написал для Трампа шутку и предложил прочитать ее на ужине клуба Gridiron: «Мы достигли огромного прогресса в строительстве стены. Проект готов. Траншеи вырыты. Строительство идет полным ходом. Но возникла непредвиденная проблема — мы никак не можем придумать, как растянуть слово “Трамп” на 1200 миль».
Трамп не воспользовался шуткой.
По наблюдению Портера, когда Трампу бросали вызов — будь то в ходе политических дебатов, в суде или на любой публичной площадке, — его естественные инстинкты, казалось, говорили, что нужно бить в ответ в полную силу, иначе он проиграет.
Портер потерял счет, сколько раз Трамп высказывался по поводу Сешнса. Его негодование не ослабевало. Самоотвод Сешнса был для президента незаживающей раной.
Джефф Сешнс, заявил Трамп в очередной раз, жалкий неудачник.
