«Мне кажется, это произведет не то впечатление», — сказал президент. Это было не в его духе, слишком мягко. Он не хотел извиняться. «Не знаю, стоит ли это говорить».
Портер видел перед собой двух Дональдов Трампов, движимых противоречивыми импульсами. Президент явно не мог решить, как поступить. Он не хотел снисходить до политической корректности, но ему нужно было сплотить свой народ. В конце концов он принял решение.
«Окей, хорошо, — сказал он, когда Портер внес все одобренные им коррективы. — Мы это сделаем».
Портер видел эту внутреннюю борьбу. Поскольку Трамп был не из тех, кто привык скрывать эмоции и мысли, его явно не радовало предстоящее выступление. Но в то же время он не был откровенно недоволен или раздражен. Портер спустился в Дипломатическую приемную и загрузил окончательный вариант речи из 12 абзацев в «Телепромптер».
После 12:30 Трамп появился в приемной и подошел к трибуне, установленной между американским и президентским флагами. Он вцепился в нее обеими руками и выглядел напряженным и мрачным. Сообщив, что сегодня в Вашингтоне он встречается со своей экономической командой, чтобы обсудить вопросы торговой политики и налоговой реформы, он похвастался хорошими экономическими показателями, ростом фондового рынка и низким уровнем безработицы, после чего перешел к Шарлотсвиллю.
Министерство юстиции начало расследование инцидента в Шарлотсвилле на предмет нарушения гражданских прав, сообщил он национальной телевизионной аудитории. «Каждый, кто был замешан в преступных действия во время разгула расистского насилия в эти выходные, — сказал Трамп, — будет призван к ответу».
Скованный, явно не в своей тарелке, как заложник, которого заставили говорить на телекамеру, президент продолжил свою речь: «Какого бы цвета ни была ваша кожа, мы все живем по одним и тем же законам, под одним и тем же великим флагом. Мы должны любить друг друга, проявлять терпимость и заботу и объединиться в осуждении ненависти, фанатизма и насилия. Мы должны заново открыть для себя узы любви и преданности, которые сплачивают нас как американскую нацию».
«Расизм — это зло», — сказал он и перечислил, кого он имеет в виду: KKK, неонацистов, белых шовинистов и другие расистские группы.
«Мы будем защищать и отстаивать священные права всех американцев», чтобы каждый гражданин «был волен следовать зову своего сердца и дарить любовь и радость, которые живут в его душе».
Это была пятиминутная речь, которую вполне могли произнести Рейган или Обама.
«Обязательно скажите ему, как круто он звучал», — предупредил генерал Келли всех сотрудников Белого дома. Он был главой аппарата менее трех недель.
Стив Мнучин и Гэри Кон встретили Трампа в лифте, когда тот поднимался в свою резиденцию. Они рассыпались в похвалах. «Это была превосходная речь, — сказал Кон, — одна из ваших лучших речей на посту президента». Она была в духе великой традиции единения нации и указывала путь к исцелению общества. Позже они сказали Портеру, что не представляют, как ему удалось убедить Трампа.
Портер чувствовал себя триумфатором: наконец-то он сумел сделать что-то действительно полезное для президента и для страны в целом. Это стоило бесконечных часов адского труда на посту главы секретариата.
Трамп отправился посмотреть реакцию на свое выступление на Fox News. Роб О’Нил, бывший командир Шестого отряда «морских котиков» ВМС США, похвалил Трампа за конкретность, но добавил: «Фактически это признание: окей, я был неправ. Я пересмотрел свою точку зрения».
Корреспондент Fox News Кевин Корке высказался еще хуже: «Спустя всего 48 часов после того, как он столкнулся с самым серьезным вызовом за все время своего недолгого президентства, г-н Трамп скорректировал курс».
Трамп был в ярости — они восприняли его речь как признание неправоты и признак слабости! «Это самая большая ошибка, которую я совершил в своей жизни! — раздраженно сказал президент Портеру. — Никогда не нужно идти на уступки. Никогда не нужно извиняться. В конце концов, я не сделал ничего ужасного. Зачем показывать слабость?»
Как ни странно, хотя именно Портер уговорил президента выступить с этим заявлением и именно он заставил его потратить целых четыре часа на редактирование текста, Трамп не считал его виноватым. «Не могу поверить, что мне пришлось это сделать, — пожаловался он своему секретарю, не обвиняя, а просто выпуская пар. — Это худшая речь в моей жизни. Я никогда больше не сделаю ничего подобного». Он еще долго не мог успокоиться по поводу этого выступления, считая его огромной ошибкой.
Глава 30
На следующий день, во вторник, Трамп провел в Нью-Йорке несколько встреч, где обсуждались его инфраструктурные предложения по финансированию дорог, мостов и школ. После обеда в вестибюле Trump Tower должен был состояться брифинг для прессы, по этому случаю витрину ювелирного бутика Ivanka Trump закрыли ярко-синим занавесом. Прежде чем спуститься, Трамп попросил распечатать «действительно хорошие строчки» из двух сделанных им заявлений по Шарлотсвиллю. Он сказал, что хочет иметь под рукой точный текст, если вдруг ему начнут задавать вопросы.
Не отвечайте ни на какие вопросы, настоятельно рекомендовали ему все. Трамп заверил, что не собирается этого делать.
Когда журналисты набросились на него с вопросами о Шарлотсвилле, Трамп как ни в чем не бывало стал на них отвечать. Он вытащил текст своего субботнего заявления. «Как я сказал в субботу, мы самым решительным образом осуждаем это вопиющее проявление ненависти, фанатизма и насилия». На этот раз он опустил слова «со всех сторон», но добавил, что «альт-левые тоже пришли и стали нападать». «Там, с другой стороны, тоже была группа, которая прибегала к насилию. Никто не хочет об этом говорить, но я скажу об этом прямо.
Не все эти люди были неонацистами, поверьте мне. И не все они были сторонниками белых шовинистов, что бы ни говорили. Многие из них пришли туда, потому что хотели выразить протест против сноса памятника Роберту Ли… У меня возникает вопрос: что, если на следующей неделе это будет памятник Джорджу Вашингтону? А еще через неделю наступит очередь Томаса Джефферсона?» Оба они были рабовладельцами, заметил Трамп. «Знаете, действительно нужно спросить себя: а где этот процесс остановится?»
Он вернулся к своему предыдущему аргументу: «Обвинять
