Около $4 трлн, уточнил Трамп, а то и все $5 трлн.
По данным Кона, эта цифра составляла $2,6 трлн.
В какой-то момент президент предложил повысить подоходный налог, максимальная ставка которого на тот момент достигала 39,6%, в обмен на значительное снижение налога на прибыль.
«Лично я готов платить 44%, если мы снизим налог на прибыль до 15%», — заявил Трамп.
Кон счел эту идею безумной. Понятно, что Трамп со всеми своими вычетами на недвижимость и прочими льготами, вероятно, никогда или очень редко платил полные 39,6%.
«Сэр, — возразил Кон, — вы не можете поднять верхнюю ставку. Это невозможно».
«Почему?»
«Вы — республиканец, — объяснил Кон, который сам был демократом. Низкий подоходный налог был одним из столпов программы Республиканской партии. При Рейгане республиканцы добились снижения верхней планки федерального подоходного налога с 70 до 28%. — Если вы поднимете верхнюю ставку, вас растопчут».
Казалось, Трамп понял.
Кон подготовил для президента пакет диаграмм и таблиц в стиле Goldman Sachs, чтобы просветить его в налоговых вопросах. Но Трамп на них так и не взглянул.
На очередном совещании в Овальном кабинете Трамп спросил, какими могут быть новые ставки подоходного налога.
«Мне нравятся круглые цифры, — сказал он. — 10 , 20 , 25%». Красивые круглые цифры, без всяких дробей, — такие легко продать.
Мнучин, Кон и директор Административно-бюджетного управления Мик Малвейни сказали, что необходимо провести тщательный анализ для оценки влияния разных ставок на доходы и дефицит федерального бюджета, в том числе с учетом предполагаемых объемов федеральных расходов.
«Я хочу знать, какими будут цифры, — раздраженно повторил Трамп. — Я считаю, что это должно быть 10, 20 и 25%».
Он не видел необходимости в глубоком анализе, несмотря на все попытки убедить его в том, что даже небольшое изменение ставок может оказать огромное влияние на объемы собираемых министерством финансов налогов.
«Все это чушь собачья», — заявил Трамп. Главное — красивые круглые цифры. «Это то, что понятно людям, — сказал он. — Именно это я и собираюсь продать».
Центральный элемент налоговой реформы Кона был указан на первой же странице: «увеличение темпов экономического роста с 2 до 3%» обеспечит экономию бюджетных средств в размере $3 трлн в течение 10 лет.
«Сэр, если мы сможем увеличить рост с 2 до 3%, это все, что нам нужно, чтобы окупить налоговую реформу», — сказал Кон. Чем больше экономический рост, тем больше налогов собирает правительство. Просто в теории, а добиться 3%-ного роста на практике было очень трудно, а то и невозможно — в большинстве случаев это оставалось несбыточной мечтой республиканцев.
Трампу понравилась идея. Он обожал простоту и сразу же принялся вставлять в свои речи вариации на тему высокого экономического роста.
Кон попытался объяснить ему, что в эпоху Рейгана экономика США была очень конкурентоспособной, а другие страны начали снижать свои налоги. Здесь играло роль множество исторических и технических факторов.
«Мне плевать на это», — сказал ему Трамп.
По понедельникам вечером спикер Пол Райан устраивал в своей совещательной комнате итальянский фуршет для «Большой шестерки» — так он называл ключевых лиц из конгресса и администрации президента, от которых зависела судьба налоговой реформы. В «Большую шестерку» входили сам Райан, Макконнелл, председатель бюджетного комитета палаты представителей Кевин Брейди, председатель финансового комитета сената Оррин Хэтч, Мнучин и Кон. Это был страшный сон для демократов — пятеро консервативных республиканцев и бывший президент Goldman Sachs решали, как реформировать налоговую систему США.
Группа выработала четыре ключевых принципа: упрощение налогового кодекса; снижение налоговой нагрузки для семей со средним уровнем доходов; создание рабочих мест и рост заработной платы; возвращение в страну триллионов корпоративных долларов, осевших за рубежом.
Кон считал, что лидеры конгресса требуют к себе особого отношения. Во времена его работы в Goldman с каждым клиентом обращались как с VIP-персоной. Кон говорил своим клиентам: «Я доступен для вас 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Если вам нужно со мной поговорить, звоните в любое время». Клиент всегда стоял на первом месте, а его требования были законом. Теперь его самыми важными клиентами стали лидеры конгресса.
В первые же месяцы своего пребывания на посту министра Мнучин сумел оттолкнуть от себя некоторых республиканцев — членов палаты представителей, когда попытался заставить их проголосовать за продление некоторых бюджетных резолюций и повышение потолка госдолга.
Директор Административно-бюджетного управления Мик Малвейни, который шесть лет заседал в палате представителей, рассказал Кону, как Мнучину ответил один из республиканцев: господин министр, последний раз, когда мне указывали, что я должен делать, мне было 18 лет. Это был мой отец. С тех пор я принимаю решения самостоятельно.
Позже Мнучин предложил ограничить величину предпринимательского дохода, который подлежал обложению по более низким ставкам подоходного налога, — так называемого «сквозного дохода». Он сказал, что в 95% случаев доходы структур со сквозным налогообложением не превышают $350 000 в год.
Райан и Брейди ответили твердым «нет». Это была самая тупая идея, которая только могла прийти в голову республиканцу. Мнучин не учел остальные 5% «сквозных налогоплательщиков», среди которых были такие крупнейшие доноры республиканской партии, как братья Кох.
Мнучин попытался заручиться поддержкой республиканцев в палате представителей за спинами Райана и Брейди.
Малвейни передал Кону записку: если хотите провести свою налоговую реформу, держите Мнучина подальше от Капитолия.
Кон сообщил об этом Келли. Когда в ноябре переговоры по реформе достигли решающей стадии, Мнучин был отправлен в тур по стране, чтобы представить новый налоговый план широкой общественности и заручиться ее поддержкой: 5 и 6 ноября он выступал вместе с Иванкой в Калифорнии, 13 ноября — в Нью-Джерси, 14 ноября — в Огайо.
Со стороны сената председатель финансового комитета Оррин Хэтч, который не очень хорошо разбирался в налоговой политике, сколотил специальную группу, включавшую сенаторов Пэта Туми от Пенсильвании, Роба Портмана от Огайо, Тима Скотта от Южной Каролины и Джона Тьюна от Южной Дакоты, чтобы вести переговоры от его лица. Кон находился на связи с сенаторами в режиме нон-стоп.
