Как и в некоторых других участках Зоны, каньон изнутри казался гораздо обширнее, чем выглядел снаружи. В длину этот глубокий овраг был не меньше пяти километров – проверить точнее не представлялось возможным. Ширина так и осталась скрытой густой, как джунгли, растительностью. Обозримой оставалась высота крутых стен. Поэтому выбираться решили по кратчайшему, но самому трудному пути – вверх. Вероятность встретить опасных мутантов так казалось меньшей. Предположение это было, конечно, скорее умозрительное, чем основанное на фактах, но времени взвешивать другие варианты просто не было.
Шли, ощетинившись оружием, физически ощущая, как где-то, прячась за листвой и ветками, крадутся твари, выжидающие момента для нового нападения. Покидая место предыдущей схватки, путники слышали рычание, грызню и хруст раздираемой плоти: мутанты пожирали останки себе подобных. Это давало отряду небольшую фору: хищник никогда не бросится за более сложной добычей, пока не сожрет то, что ближе и проще. Можно назвать это законом сохранения энтропии, а можно – законом всемирной лени, суть одна. Но и без того хватало опасностей – вроде гигантских насекомых, кишащих в здешних зарослях.
– Ай, мама! – взвизгнула Лапа, пытаясь сбросить с плеча что-то упавшее с веток.
– Тихо, не шевелись! – предупреждающе вскрикнул Ржавый, подсвечивая фонариком. – Ой, е-мое…
– Что у меня там, что? – беспокойно спросила студентка, пытаясь рассмотреть то, что пряталось у нее за затылком.
– Да так, веточка зацепилась, – сказал Бука, быстро приводя в боевое положение штык карабина.
На спине девушки удобно устроился гигантский шершень, который теперь, омерзительно подрагивая, выпускал из полосатого брюшка десятисантиметровый, острый, как игла, яйцеклад, явно вознамерившись вогнать его в позвоночник Лапы. Попытка просто согнать его была чревата: здоровенные челюсти грозили с одного раза перекусить девчонке шею.
– Оно шевелится! – от ужаса глаза девушки расширились.
– Замри! – коротко шикнул Бука, вскидывая карабин на уровень плеч.
Короткий удар – и страшная голова, сбитая с грудного отдела насекомого, слетела, громко щелкая в воздухе мощными челюстями. Следующий колющий удар – прямо в брюшко – и карабин на себя. Безголовая тварь, насаженная на штык, продолжала перебирать длинными лапками, шумно трепыхать крыльями и яростно вгонять яйцеклад в несуществующую цель.
– Что это было? – отчаянно отряхивая волосы, спросила Лапа. Увидела, как Бука стряхивает со штыка тушку шершня, и стала оседать, норовя упасть в обморок.
– Держись! – подхватил ее Удачник. – Не время отключаться!
Уговоры он дополнил парой сочных оплеух. Девушка пришла в себя. Однако легче ей от этого не стало: на труп шершня слетелась целая стая точно таких же тварей, но на этот раз обошлось без нервных вскриков: студентка молчала, закрыв лицо ладонью.
Зато вскрикнул и выругался Пузырь, столкнувшись лицом к лицу с Клещом, с хрустом откусывающим голову полуметровой саранче. Выдохнул:
– Что за дрянь ты в рот засунул?
– Это ты еще в Таиланде с местными не ужинал, – заметил Удачник. – Вперед, быстро!
Он вдруг обернулся к Буке, предложил:
– Может быть, ты поведешь?
Тот покачал головой:
– Здесь я впервые, так что мы в равных условиях. Если я почую опасность – скажу. Хотя… Пусть Завр дорогу прокладывает. Уж он-то не пропустит угрозу.
Удачник неуверенно кивнул. Волкоящер поглядел в глаза «хозяину» и тихо скользнул вперед меж стволов и колючих стеблей.
Двинули напрямик сквозь заросли. Командир группы пустил перед собой Пузыря, который выполнял роль тарана, пробивая объемистым телом живой «туннель» в листве и ветвях. Резко начался подъем. Ноги скользили по гнилой листве, покрывавшей сыпучую почву, руки цеплялись за тонкие стволы и лианы, но с каждым шагом подниматься становилось все труднее.
– Это мне напоминает воронку личинки «муравьиного льва», – тяжело дыша, сказал Удачник. – Помните, Краб рассказывал? Сколько муравьишке ни карабкаться вверх – все равно сползет ему в пасть.
Где-то внизу завизжала какая-то пожираемая заживо живность. Напуганные воплями, сорвались с ветвей и взлетели крылатые твари, упало и повисло на нитях, шевеля лапами, несколько чудовищных пауков размером с кулак. Последних Ржавый с руганью принялся сбивать на землю и с ненавистью топтать ботинками. Поморщившись от хруста и омерзительно чваканья, Лапа заметила:
– Нельзя пауков убивать – к несчастью.
– Вот как? – продолжая топтать, изумился рыжий. – А пауков ты, стало быть, не боишься?
– Боюсь. Но…
– Тихо! – скомандовал Удачник, подсвечивая себе фонарем, и присел, чтобы приглядеться к земле. – Смотрите, тропа. Вверх ведет.
– Точно, тропа, – обрадовался Пузырь. – По ней, небось, легче подниматься будет. Не зря же ее проложили.
– Так-то оно так, – сказал Бука. – А ты знаешь, кто ее проложил?
– Откуда… – упавшим голосом ответил толстяк. – А ты?
Парень не ответил, продолжая разглядывать широкую, хорошо утрамбованную полосы земли.
– Я первым не пойду тогда, – попятился Пузырь.
– Я пойду, – сказал Бука.
Удачник услужливо направил луч фонаря вперед, перед ним. Парень жестом остановил его:
– Не надо. Вообще убери фонарь, он мне только мешает.
– Но как ты…
– Свети себе под ноги. Или ребятам. Я пойду на пару шагов впереди – чтобы глаза привыкли…
По взгляду товарища Бука понял: тот впервые начал всерьез верить, что он, Малец, – тот, за кого себя сейчас выдает. Покачав головой, Бука отправился дальше по тропе, которая резко пошла на подъем. При этом никакого подобия ступеней или каких-то выбоин так и не появилось – лишь ровный, плотно утрамбованный грунт. На двух ногах подниматься было неудобно до крайности. Да и на четырех – тоже не особо. Так кто же проложил эту «трассу»?
Где-то на полпути к верхнему краю каньона парень стал ощущать беспокойство. Не оттого, что отчетливо слышал приближение врага, а как раз напротив – оттого, что не чувствовал ничего. В Зоне так не бывает. Здесь всегда какое-то дерьмо по соседству. Сделал знак остальным: «стоять!» Остановился, прикрыл глаза, всматриваясь и вслушиваясь во мрак.
Первые ощущения ничего не дали. Какие-то существа копошились вокруг, и не все были безопасны. Самые агрессивные заметно отстали, не испытывая желания подниматься со дна Каньона. И вот это было самое странное. Те хищники как будто боялись чего-то здесь, находящегося наверху.
Чуйка включилась мгновенно, схватив ледяной лапой за сердце. Он шарахнулся влево, так, чтобы оказаться выше тропы относительно склона. И усел крикнуть остальным:
– С тропы! Быстро!
Подчинились мгновенно. Бука еще сам не понял, чего именно испугался, но предчувствие не отпускало.
– Эй, Малец! То есть Бука! Что там такое? – сдавленно позвал Ржавый.
Проводник не ответил. Он ждал.
– Ты там живой вообще? – тихо спросил Удачник. Не выдержал – и направил в его сторону луч фонаря.
Тут что-то произошло: тропинка выше них, шагах в десяти, осветилась, принялась искрить и переливаться, как какое-то новогоднее украшение. И Бука заорал:
– Да вырубите свет! Все, все фонари – долой! Где Клещ?
– Черт… – Удачник огляделся. – Нет его.
– Он параллельно, через заросли вверх полез, – пробубнил Пузырь. – А что? Я думал, все видели.
– Ладно, шут с ним, – быстро сказал Бука. – Свет!
Фонари погасли. Глаза мгновенно адаптировались ко мраку – эта способность
