На столе лежала только что нарисованная астрономическая карта. Цветная, безупречно выполненная, она изображала двойную звезду — бело-голубой гигант и крошечный белый карлик. Вокруг них на орбитах находились девятнадцать планет — вряд ли многим крупнее точек, но каждая старательно закрашенная сообразно преобладающей флоре либо ее отсутствию.
Актус поставил фонарь на ближайшую полку и нагнулся над картой, словно волосатый бог, созерцающий свое последнее творение. Обезьянобог над чертежами проекта новой реальности.
Он поднял на меня глаза.
— Хочу вкратце повторить свою теорию… Разум человека создает субъективную реальность при участии других разумов. Двух одинаковых реальностей не бывает, как не существует и двух абсолютно идентичных разумов. Однако общее сходство всегда прослеживается, кроме тех случаев, когда из-за различных жизненных обстоятельств у индивидуума возникает настоятельная потребность создать для себя дополнительную субъективную реальность. Если можно так выразиться, шизо-реальность, от греческого — «раскол». Однако сама приставка «шизо» уже намекает на несовершенство этой реальности: она недостаточно полна, чтобы подменить собой ту, из которой хочет убежать шизофреник, вследствие чего он вынужден жить сразу в обеих.
Субъективную реальность можно сравнить с силовым полем идей, которое генерирует человечество. То есть, это массовая реальность или, если продолжить концепцию Беркли[8], массовое esse est percipi: «существовать значит быть воспринятым как идея» всем человечеством. Мы не в состоянии постичь материальную вселенную, однако все же должны признать ее существование и допустить, что та реальность, частью которой мы являемся, состоит не только из субъективного силового поля, но и из лежащей в ее основе «вещи в себе». Познать истинную природу последней мы не можем из-за априорного[9] фактора своей интуиции. Как сказал Кант, «что касается формы… многое можно сказать а рriori, но никогда ничего нельзя сказать о вещи самой по себе, которая могла бы лежать в основе этих явлений».
Возьмем, к примеру, этот стол. Никто из нас не способен воспринимать его без привязки к определенной точке пространства-времени. Однако как вещь в себе он лишен пространства и времени. Это наше априорное знание наделяет его и тем, и другим.
И наоборот, никто не мыслит пространства и времени отвлеченно от объектов или событий. Если не веришь, закрой глаза и попробуй сосредоточиться на чистом пространстве и чистом времени. Обнаружишь, что не в силах представить ни то, ни другое. Уже одно это доказывает, что они не часть вещи в себе, а плод нашего разума.
Следовательно, можно предположить, что вещь в себе нам откроется, только если мы сумеем освободить свой разум от влияния априорного фактора. И хотя мы не сможем обычным способом перемещаться из одной точки в другую, ибо как пространство, так и время будут отсутствовать, нам, возможно, удастся переместиться совершенно иначе: изменив свою индивидуальную субъективную реальность.
Иными словами, если мы создадим настолько достоверную индивидуальную реальность, что она заменит собой массовое силовое поле идей, то сможем передвигаться из одной субъективной точки в другую, из одного субъективного мира в другой или из одной субъективной солнечной системы в другую. А если мы сделаем эту новую реальность достаточно жизнеподобной, у нас получится забрать с собой и других — возможно, все человечество.
Например, если я сумею освободить свой разум от влияния априорного фактора и одновременно придумаю субъективную реальность на девятой планете Сириуса, которая окажется жизнеспособнее нашей текущей реальности на Земле, то мы тотчас материализуемся в той новой реальности! Таким образом, мы совершим мгновенную телепортацию без помощи примитивных передатчиков массы и прочих машин, которые так и не смогли построить армейские ученые.
Ты хочешь возразить, что в системе Сириуса, возможно, нет девятой планеты, а то и вообще никаких планет? Не забывай, мы имеем дело с субъективной реальностью, а в ее рамках все, что кажется настоящим, и есть настоящее. Других критериев просто нет! Например, откуда нам знать, существует ли на самом деле третья планета от Солнца, или, если на то пошло, само Солнце? Однако из прагматичных соображений мы охотно принимаем реальность земли, на которой стоим, воздуха, которым дышим, и объектов, которые воспринимаем.
По сути дела, при создании альтернативной реальности подобного рода нужно выполнить единственное условие: она должна казаться более настоящей, чем массовая реальность, частью которой мы являемся и которую хотим покинуть. Такая субъективная реальность должна быть тщательно, до мелочей продумана, ибо, если она хоть в чем-то уступит массовому полю идей, движение сквозь вещь в себе окажется невозможным, даже если фактор а рriori нейтрализован.
Карта на этом столе в общих чертах отражает мое видение системы Сириуса. Она помогает мне думать, но без нее можно и обойтись. — Актус махнул на заставленные записными книжками полки, что покрывали все четыре стены комнаты. — Вот истинная квинтэссенция моей альтернативной реальности: дубликаты и вариации всех объектов восприятия, как прошлых, так и будущих, того массового поля идей, в котором мы заперты. — Он вернулся глазами к карте. — Из девятнадцати планет нас сейчас должна интересовать только одна — девятая. Эта первобытная планета изобилует горами и лесами, озерами и морями. Первозданная земля, пронизанная венами рек и…
— Но зачем же первозданная? — вмешался я. — Может, хоть какое-то подобие цивилизации? Город-другой, деревушки…
— И правда, почему? — На неандертальских губах Актуса сверкнула улыбка. Казалось, на его нескладное лицо упал солнечный луч. — Человечеству нужен еще один шанс, Алан! Ему нужны леса, а не города — Уолдены[10], а не Нью-Йорки. Ему нужны голубые небеса, под которыми оно станет ходить, и извилистые реки, которыми поплывет к синим морям.
— Человеческую природу не изменить, — не сдавался я. — Еще эоантроп бродил под голубыми небесами, а кроманьонец мог плыть к синим морям по извилистым рекам.
Улыбка Актуса смягчилась.
— Скепсис тебе не идет, Алан. Не идет потому, что ты не скептик. Ты разочарованный идеалист. Годами с горечью вспоминаешь родителей, которые изувечили тебе ногу, чтобы уберечь от призыва в армию, и в тоже время восхищаешься мужеством этого шага и обвиняешь военный режим в их голодной смерти. А еще тебе горько потому, что девушка из сна оказалась любовницей Дестейла, однако в глубине души ты до сих пор идеализируешь ее. Впрочем, хватит…
Улыбка поблекла, и он вновь сосредоточился на карте. Здоровенная мохнатая ручища прошлась над двумерными планетами и зависла высоко над развернутой на столе плоскостью эклиптики.
— Голубая звезда, как ты наверно знаешь, это Сириус. Пепельный кружок
