— Только подумайте, — говорит отец. — Мой отец всю жизнь добывал уголь. Я всю жизнь добывал уголь. А мой сын будет его транспортировать.
Я буду перевозить уголь через горы и реки. Буду перемещать его над долинами и лесами. Буду доставлять его на огромные заводы синтетического топлива — символ возрождения Америки. Буду обогревать дома, питать фабрики энергией и заправлять машины топливом. Я буду следить за тем, чтобы источник жизненной силы этой цивилизации не иссякал. Я буду соответствовать требованиям прекрасной Вселенной, в которую меня забросило волею судеб.
Я возвращаюсь на Холодный Ключ и говорю Ламарку «да». Он улыбается и поздравляет меня, а девушка-подсолнух целует меня в щеку.
Ламарк везет меня на другую гору. На ее вершине не замок, а большое прямоугольное сооружение, и оно сверкает, как огромный бриллиант. Блеск исходит из тысяч окон и застекленных проемов в крыше.
Я рассматриваю просторное помещение, в которое меня приводит Ламарк. Одна стена полностью занята приборной панелью. Напротив нее — стол с приемопередатчиком и четырьмя телефонами. За столом — худощавый, седовласый мужчина. Не отрываясь, он смотрит на большую светящуюся карту в центре панели.
Ламарк представляет нас. Мужчину зовут Ривз.
Затем Ламарк поочередно указывает на телефоны.
— Внешняя линия, — перечисляет он, — связь с углевозами, связь с ремонтной мастерской, связь с шахтами.
Он указывает на переливающуюся огоньками карту.
— Неподвижные белые огоньки — это шахты. У каждой свой номер. После цифры — буква, она определяет класс угля: А — антрацит, Б — битуминозный. Движущиеся номерки — углевозы. На каждом из них высокооплачиваемая бригада. Если номерок горит синим — значит, углевоз везет уголь на перерабатывающий завод. Если номерок желтый — значит, идет порожняком. Когда у шахты готов к отправке груз, ее огонек мигает. Если углевоз получает повреждение, его номер мигает. Ваша работа, капитан, контролировать, чтобы в первом случае на шахту отправляли ближайший порожний углевоз, и следить, чтобы во втором случае неисправный углевоз проследовал в ближайшую ремонтную мастерскую.
Воздушная транспортировка угля мне знакома. Ее использовали задолго до того, как я улетел к черной дыре. Но тогда ею занималось множество независимых компаний. На сцене еще не было Ламарка-Онассиса.
Я смотрю на Ривза. Когда нас представляли, он на лишь мгновение оторвался от карты. Сейчас его взгляд снова прикован к ней.
— Не могу избавиться от впечатления, мистер Ламарк, — говорю я, — что эта работа уже принадлежит Ривзу.
— Да, это его работа… и еще двоих из вечерней и ночной смен. А вы — наблюдатель… контролер, если хотите. Вы как последняя инстанция. Все сложные решения — за вами. Ваши рабочие часы будут приходиться на дневную смену, и вы должны присутствовать здесь пять дней в неделю. Но в случае возникновения серьезной проблемы с вами могут связаться в любое время, независимо от того, где вы находитесь. У вас будет бипер, который вы всегда должны носить с собой.
— Раньше у вас был наблюдатель?
Ламарк кивнул:
— Мой племянник. Ушел на повышение.
— Надеюсь, я вас не разочарую.
— Не разочаруете, если хорошенько запомните: мы перемещаем уголь. Это единственное, что мы делаем. Мы перемещаем его максимально быстро и максимально дешево. Если порожний углевоз находится ближе, чем другие, к готовой отгружать шахте, к ней должен лететь именно он. — Ламарк сбросил маску серьезности и улыбнулся. — И вообще, как может разочаровать меня человек, сбежавший из самой черной дыры?
Я снова вижу увеличивающийся диск и бездонную черноту в его центре. Это глаз дьявола, которым он смотрит из ада. Он тянет корабль вниз, вниз, вниз, за горизонт событий, но я уклоняюсь и нахожу кротовую нору. Через нее я прохожу в эту прекрасную, сверкающую Вселенную.
Из окна видна антрацитово-черная гора. Над ней поднимается дым — она горит. Я вспоминаю рассказ деда о том, как давным-давно загорелся целый город вслед за шахтой под ним. Случалось ли подобное в этой Вселенной? Мне кажется, вряд ли.
— Я должен подыскать жилье, — говорю я Ламарку.
— В этом нет необходимости. У меня есть дом в долине. Завтра перевезете туда свои вещи.
Вещей у меня немного. Просторный дом полностью обставлен мебелью, так что мне ничего больше не нужно, кроме личных вещей. Дом располагается в черте города, и ниже по улице есть рынок. До угольной шахты недалеко. Я вижу много людей с черными лицами. Поговорив с некоторыми из них, выясняю, что на шахте хорошо платят. Все дома в городе большие и стоят далеко друг от друга. Они не похожи на дома, о которых рассказывал мой прадед. Те дома были узкие и высокие, их разделяли сантиметры, а иногда они переходили один в другой.
Девушка-подсолнух приезжает посмотреть, как я устроился. В замке намечается вечеринка, и она меня приглашает. Я покупаю новую одежду, чтобы Вереника могла гордиться мной. На фоне того, как одеты ее гости, моя обновка выглядит шахтерской спецовкой. Но в ней я чувствуя себя непринужденно. Некоторые гости пялятся на меня, но это взгляды, предназначенные знаменитостям, а не сыновьям шахтера. Я всегда думал, что богачи — снобы. Эти не такие. Девушки наперебой приглашают меня танцевать. Подсолнуху это не нравится.
— Он мой, — с улыбкой говорит она высокой брюнетке.
Брюнетка улыбается в ответ:
— Вереника, не будь эгоисткой.
Я танцую с девушкой-подсолнухом. Я в удивительной, прекрасной Вселенной!
Я не флиртую с ней по дороге домой. В этой Вселенной так не принято. Когда мы добираемся до моего дома, уже поздно. Мы сидим в машине и разговариваем. Я чувствую ее близость, но не хочу портить романтическую атмосферу. Мы целуемся на прощание, и она уезжает.
Стоит приятный майский вечер. Вдали темнеет громада гор. Даже здесь чувствуется, как пахнут деревья на их склонах — сладкий запах зелени. И еще аромат полевых цветов.
По будням я езжу на работу. На маленьком служебном автомобиле по извилистой дороге до Центра управления.
Там мне абсолютно нечего делать. Четверо сменщиков оперируют приемопередатчиком и телефонами. Их смены чередуются так, чтобы у каждого был один выходной в неделю. А я только стою и наблюдаю. Работа не бей лежачего, но за нее платят двести тысяч в год.
Выходные я провожу с девушкой-подсолнухом. В один из уикэндов мы катаемся в лодке по реке. В это время года на реке хорошо. Мы прихватили с собой еды и обедаем прямо на берегу. Продукты выбирала она. Я не знаю, как называются некоторые из них. Мой прадед прожил жизнь на картошке. Прабабушка готовила ее десятками разных способов. Возможно, в этой Вселенной они жили на чем-то другом. Будь жив мой прадед, я бы спросил у него. Но он давно мертв.
Пообедав на лоне природе,
