Где эта улица…
Хорошо, что в самый разгар лета не слишком много новостей для обсуждения, за исключением военного конфликта в Грузии, однако сообщений о нем гораздо меньше по сравнению с Олимпиадой. Но меня поразило в эти дни возобновление темы, которую я рискнул бы назвать вечной. Вновь разгорелись споры, потому что кто-то где-то хочет посвятить улицу какой-то личности, скомпрометировавшей себя в годы фашизма, или неоднозначной фигуре вроде Беттино Кракси[263], или переименовать проспект, может быть, в Романье, где, проезжая через небольшие города, удивляешься обилию улиц Карла Маркса и Ленина. Откровенно говоря, это уже невыносимо, и тут есть только один выход: закон, запрещающий называть улицы в честь того, кто умер менее ста лет назад.
Естественно, по закону ста лет Карл Маркс уже получил амнистию, но в 2045 году кто-нибудь таки решит назвать улицу в честь Бенито Муссолини, однако наши внуки, которым исполнится сорок (а возможно, и правнуки), будут иметь весьма смутное представление об этой фигуре. Ведь гуляют же сегодня благочестивые католики по улице Колы ди Риенцо[264], не подозревая не только о том, что и у него была своя площадь Лорето[265], но и о том, что так назвали одну из главных улиц Рима масоны эпохи Рисорджименто, чтобы досадить папе.
Нужно также учитывать, как минимум из уважения к умершим, что назвать в честь кого-то улицу – это наиболее легкий путь приговорить его к общественному забвению и оглушительной анонимности. За редким исключением, типа Гарибальди или Кавура, люди не знают, что это за личности, имя которых носит площадь или бульвар, а если когда-то и знали, в конечном итоге эти личности становятся в коллективной памяти просто улицами. В моем родном городе я тысячу раз проходил по улице Скьявина, не задаваясь вопросом, кто это (теперь я знаю, это был хронист XIX века); по улице Кенна (я знаю, кто это, потому что у меня дома есть его работа по истории епископата в Александрии 1785 года); не говоря о Лоренцо Бургонцио (недавно нашел в интернете, что это автор «Исторических сведений в честь Пресвятой девы Марии Спасительницы», издательство Vimercati, 1738 год).
Готов поспорить, что не многие миланцы, живущие на улицах Андегари, Кузани, Бильи или Мельци д’Эрил, скажут мне, кто эти люди, заслужившие такой чести. Если вы хорошо учились, возможно, вы вспомните, что Франческо Мельци д’Эрил был вице-президентом Итальянской Республики в период наполеоновского владычества, но я считаю, что обычный прохожий, не историк по профессии, знает крайне мало о Кузани, Бильи или Андегари (некоторые, кстати, утверждают, что последнее происходит от кельтского слова andeghee, означающего боярышник).
Не только топонимика приговаривает к damnatio memoriae[266], но может случиться, что фамилией вполне добропорядочного человека будет названа улица с весьма сомнительной репутацией, так что имя этого несчастного на веки веков свяжется с чем-то непристойным. Я помню, что в Турине моих университетских дней улица Каландра, имеющая дурную (а для людей старой закалки и печальную) славу, ассоциировалась сразу с двумя домами терпимости, хотя вообще-то названа в честь Эдоардо Каландра, уважаемого писателя XIX века. И площадь Бодони, названная в честь известного типографа, на которой стоит знаменитая консерватория, была тогда местом ночных встреч гомосексуалов (можете себе представить, что это означало в пятидесятые годы). В итоге топоним по метонимии (связь содержимого с содержащим) применялся ко всем, кто предавался различного вида удовольствиям, включая книгопечатание и классическую музыку. Не говоря уж о том, что в Милане бордель, куда часто наведывалась солдатня, находился на улице Кьяравалле, так что никто без усмешки не мог произносить имя этого благородного и знаменитого аббатства[267].
Как же нам в таком случае называть улицы? Государственные мужи должны дать волю воображению, поскольку они не смогут использовать имена вроде Боттаи или Итало Бальбо, им придется вспомнить о таких личностях, как, к примеру, Сальвино Армати – предполагаемый изобретатель очков, или Беттизия Гоццадини (первая женщина, ставшая преподавателем в университете в средневековой Болонье), или даже Угуччоне делла Фаджола и Фачино Кане, которые не были святыми, но и Бальбо им не был[268]. С другой стороны, Нью-Йорк прекрасно обходится улицами, обозначенными лишь цифрами, и, кстати, когда-то в Милане называли улицы по их ширине – виа Ларга тому пример. В сотнях итальянских городов есть Сверчковый проезд, Медвежий переулок, Пшеничный проспект, Зеленое шоссе, к этому можно добавить Липовую аллею (одна такая есть даже в Берлине), Ольховую улицу – ботанизировать можно до бесконечности.
2008Корабли поднимают корму
Размышление номер один. Я в Париже ужинаю с французскими друзьями, и один из них говорит, что итальянское телевидение – это весело, достаточно включить любую программу, не обязательно развлекательную, и вы увидите прекрасных полуобнаженных девушек, даже если это журналистское расследование или телевикторина. У всех вытаращенные глаза (неужели где-то есть такое телевидение?), и кто-то уже собирается приобрести пакет итальянских спутниковых каналов. Другой говорит: тогда понятно, почему итальянцы все прощают политикам, которые ходят по девочкам. Они так воспитаны. Я слегка уязвлен. Далеко не все мы сексоголики.
Два дня спустя я на вокзале Термини в Риме, где доминируют огромные рекламные щиты пароходной компании TTTLines, маршрут Неаполь – Катания. На них изображены кое-какие паромы, но в основном девушки, стоящие спиной и достаточно раздетые, чтобы обратить внимание на их прекраснобедрые изгибы. Крупная надпись, возможно из опасения, что девичьи попы недостаточно привлекают внимание, гласит: «Самая лучшая корма в Италии». Тем, кто не понимает юмора, придется объяснить остроумную игру слов, связывающую корму корабля и женские ягодицы. Выходит, правы мои друзья французы?
Вопрос: «Отдали бы вы своих детей на воспитание главе пресс-службы компании TTTLines?» Боюсь, что многие итальянцы ответят «да», надеясь, что из их сыночка выйдет этакий плейбой с самым красивым бушпритом Италии.
Размышление номер два. «Лига Севера»[269] представила в сенат законопроект, который предусматривает обязательное изучение местных диалектов в программе средней школы. Против выступил Национальный альянс[270], и это понятно, на то он и национальный, а не региональный альянс. В Corriere della Sera от 31 мая есть прекрасная статья Дарио Фо, где он использует своеобразный граммелот[271], который при желании можно принять за официальный язык Падании (жаль, таковой никогда не существовало), однако ниже дается перевод на хороший тосканский, из чего становится понятно, что Фо высмеивает подобные притязания.
Я считаю,
