Во всех письмах, что я получил, мне с пеной у рта перечисляют все аргументы против политики израильского правительства, забывая мои собственные слова, что я отнюдь ее не разделяю. Вопрос, который я задал в своей статье, звучит так: можно ли, отвергая политику какого-либо правительства, изолировать от международного научного сообщества всех ученых, исследователей и писателей той страны, где это правительство правит?
Такое впечатление, что мои оппоненты не видят между этими двумя вопросами никакой разницы. Например, Ваттимо, чтобы подчеркнуть, что идею бойкота можно назвать антисионистской, но не антисемитской, пишет: «Неужели считать антисемитами всех тех евреев-антисионистов, которые чувствуют, что эта политика силы ущемляет их религиозные чувства?» Так в том-то и дело. Если признать (а это трудно не признать), что многие евреи, в том числе (внимание!) и в Израиле, не поддерживают политику силы собственного правительства, зачем тогда объявлять всемирный бойкот, распространяющийся и на них?
Буквально на днях пришли две плохие новости. Первая – в школах иудейских фундаменталистов в Израиле запретили трагедии Софокла, «Анну Каренину», книги Башевиса-Зингера[366] и последний роман Амоса Оза[367]. Правительство здесь ни при чем, это инициатива местных талибов, а талибов, как мы знаем, везде хватает (были даже католические талибы, внесшие Макиавелли в список запретных книг). Но зачем тогда (вторая плохая новость) туринские сторонники бойкота повели себя, как талибы, когда протестовали против присуждения тому же Озу премии Туринской книжной ярмарки (в итоге ему ее все-таки дали)? Получается, Амос Оз не к месту ни в Меа Шеарим (районе фундаменталистов в Иерусалиме), ни в Турине (священном городе плащаницы). И куда же податься этому вечному жиду?
Ваттимо настаивает, что быть антисионистом – не значит быть антисемитом. Верю. И прекрасно знаю, что когда он два года назад заявил, что готов, пожалуй, поверить в «Протоколы сионских мудрецов», это была всего лишь провокация, на которые он мастер, поскольку ни один здравомыслящий человек с приличным образованием не может читать «Протоколы» и думать, что это нагромождение противоречащих друг другу самообвинений не подделка (и что мудрые старейшины Сиона и впрямь были такими козлами). Но видимо, Ваттимо обратил внимание, что наряду с сайтами в интернете, заклеймившими его выходку, есть и множество других, которые ей упиваются. Любая экстремистская фраза способна сплотить полоумных.
Но Ваттимо не в силах отказаться от броской фразы (как я его понимаю!) и завершает письмо вопросом: «Ахмадинежад как смертельная угроза Израилю? Кто-нибудь вообще в это верит?» Ну, может, я чересчур мягкотел, но лично меня тип, мечтающий стереть некую нацию с лица Земли, как-то слегка пугает. По тем же причинам, по которым меня беспокоит будущее палестинцев.
2010Молчи, интеллигент поганый
Эти мои «картонки» выходят лишь дважды в месяц, поэтому если меня что-то зацепило, то, чтобы высказаться, приходится ждать две недели. Но тема при этом не теряет актуальности. Итак, в начале марта в Corriere della Sera Эрнесто Галли делла Лоджа[368] (не бог весть какой опасный коммунист) написал нечто, воспринятое как критика в адрес «Народа свободы»[369], и тут же координаторы этой партии Сандро Бонди, Иньяцио Ла Русса и Денис Вердини[370] 4 марта публикуют в той же газете письмо с изъявлением своего несогласия. Не буду углубляться в суть дела: как колумнист волен критиковать политическую партию, так и отдельные политики вольны ответить на критику. Интересует меня здесь выбор лексики, использованной тремя представителями «Народа свободы».
Они пишут: «Бывает такая критика… что, к прискорбию, оказывается бесцельной, поскольку вытекает не из объективной оценки реальности, а, скорее, из самореферентных размышлений, как сказали бы интеллигенты». То, что критика Галли делла Лоджа является типично «интеллигентской», явствует и из дальнейшего текста письма, где говорится, что выступающий с подобной критикой ведет себя так, «будто фактов не существует, живя в практически выхолощенной атмосфере, наедине со своими любимыми книжками и глубоко личными измышлениями».
Забавно то, что если под интеллигенцией понимать тех, кто работает в основном головой, а не руками, тогда работниками умственного труда окажутся не только философы и журналисты, но в том числе и банкиры, страховые агенты и, разумеется, политики – такие как Бонди (который, кстати, пишет стихи), Ла Русса и Вердини, которые зарабатывают на жизнь, как ни крути, не ковырянием в земле. Если же считать интеллигентом того, кто не только работает головой, но и использует ее для критического осмысления происходящего (что бы он при этом ни критиковал), то опять-таки подписантов письма надо признать типичными представителями интеллигенции.
Дело в том, что у слова «интеллигент» своеобразные исторические коннотации. И хотя кто-то обнаружил, что впервые оно встречается в 1864 году в Chevalier des Touches Барбе д’Оревильи, в 1879-м – у Мопассана, а в 1886-м – у Леона Блуа, систематически его начали употреблять в ходе печально известного дела Дрейфуса – по крайней мере с 1898 года, когда группа писателей, художников и ученых, таких как Пруст, Анатоль Франс, Сорель, Моне, Ренар, Дюркгейм, не говоря уже о Золя, который позднее напишет свое убийственное «Я обвиняю», выразила уверенность, что Дрейфуса обвинили ложно, в основном из антисемитизма, и потребовала пересмотреть его дело. Клемансо называет их интеллигентами, и это словечко тут же подхватывают, придав ему уничижительную окраску, представители реакционных кругов мысли, такие как Баррес и Брюнетьер, называя им тех, кто вместо того, чтобы заниматься наукой, поэзией или прочими занятиями для посвященных (короче говоря, своими делами), сует нос в вопросы, в которых не разбирается, – вроде международного шпионажа или военной юстиции (которую, естественно, следует отдать на откуп военным).
Иными словами, интеллигент для антидрейфусаров – это человек, живущий в своих книгах и расплывчатых абстракциях, лишенный связи с действительностью (а значит, молчал бы уж лучше). Эта пренебрежительная оценка обусловлена полемикой того времени, но удивительным образом соответствует выражениям, которые Бонди, Ла Русса и Вердини употребили в своем письме.
Я не смею предположить, что трое подписантов письма – несомненно, тоже интеллигенты (вплоть до козыряния знанием термина «самореферентный») – зашли в этом так далеко, что знакомы с полемикой стодвадцатилетней давности. Просто у них в генах живет память о старинных ораторских трюках – назвать, например, интеллигентом (поганым) любого, кто думает не так, как ты, – и, стало быть, думает.
2010Мужья безвестных жен
В «Энциклопедии женщин» (www.enciclopediadelledonne.it) перечисляется великое множество женщин, от Екатерины Сиенской до Тины Пики, многие из которых незаслуженно забыты; с другой стороны, Жиль Менаж еще в 1690 году в
