Затем он магией нагрел несколько кастрюль воды, с помощью которой мы и освежились. Каждый по очереди.
Перед тем как разойтись по комнатам, некромант взял небольшой блестящий пакет, набитый карамельками, пожелал мне выспаться и, сунув теплые покрывала с парой толстых свечей, удалился к себе.
И вот, стоя в комнате возле распахнутого настежь окна, за которым без устали пели сверчки, я смотрела на добротную двуспальную кровать с хорошим, но сильно пропитавшимся пылью матрасом, на дубовые шкафы и диван, обитый мягкой, уже вытертой во многих местах кожей, и недоумевала, как можно было сбежать отсюда. Почему?
А еще я слушала дом. Он скрипел и «говорил» со мной, пробуждая дар и подавляя усталость. Пришлось силой подавить в себе новый порыв отмыть все вокруг. Переместившись на кровать, я вынула из сумочки визофон, убедилась, что никто не звонил, и собралась уже устраиваться на ночлег, когда услышала тихое тиканье из-под подкладки.
«Любопытство — губительная штука», — говорила я себе, распарывая маникюрными ножничками тонкую ткань и предвкушая повторную встречу с вещами из тайника супруга.
Первым в моей руке оказался старый фонарик, и я положила его рядышком, на кровать. Следом попались часы. В неясном свете свеч они выглядели необычно, словно имели чуть заметную голубоватую подсветку. Как завороженная я смотрела за шагающей вперед секундной стрелочкой… Тик-так, тик-так… И сердце стучало в такт, и дыхание подстроилось, участившись.
В какой-то момент я приложила их к собственному запястью и обнаружила, что они мне идут, несмотря на мужской фасон. Только вот время немного отставало, и, сверившись с визофоном, я решительно подкрутили заводную головку. Часы встали, оглушив тишиной.
Нахмурившись, я прислушалась к дару — ничего, вещь работала, больше того — сейчас от нее просто разило магией. И в тот самый миг, когда, пожав плечами, я собиралась отложить часы в сторону, кто-то прошел мимо моей комнаты.
Жалобно скрипнули доски, и еще раз…
— Это Боннер, — шепнула я, чувствуя себя деревянной куклой, не имеющей возможности пошевелиться.
Облизнув пересохшие губы, рванула к выходу, схватив старый фонарик и включая его на ходу. Со страхами нужно бороться! Или я посмотрю им в лицо, или они сожрут меня изнутри.
Моя дверь открылась на удивление тихо, а вот фонарик не пригодился. Там, за пределами комнаты, было светло как днем! Снова скрипнул пол — уже где-то внизу, а после донесся женский голос:
— …наверху. Сходи…
Моргнув, я открыла глаза, сжимая в руках старый фонарик и буквально холодея от ужаса.
Тик-так, тик-так, — заговорили часы и этим меня пробудили. Освещая дорогу фонариком, я добежала до двери Боннера, не помня себя от страха. Толкнув ее от себя, влетела внутрь и тут же оказалась схвачена намертво. Кажется, я визжала, и сильно…
— Успокойся, Кэтрин! Кэти!!! Да что с тобой?! — Голос Адама пытался стать моим голосом разума.
Не выходило. Я еще металась из стороны в сторону, когда он, на миг отпустив, схватил за плечи и ощутимо встряхнул. Клацнули зубы, едва не отвалилась родная челюсть, зато помогло.
— Это ты, — выдохнула, увидев наконец, что передо мной Боннер. И тут же бросилась к нему на шею, прижимаясь всем телом. — Там кто-то был! Внизу… Я тебе клянусь. И свет горел!
— В доме никого, кроме нас, нет. — Он гладил меня по спине, по голове, крепко обнимая и даря чувство защищенности.
— Откуда ты…
— Проверяю прямо сейчас. Здесь только мы. — Он немного помолчал, прислушиваясь к моему сбитому дыханию, и предположил: — Дом старый, обрывков энергии много — возможно, тебе приснился кошмар?
Я уже и сама не знала. Только вот уходить из надежных некромантских объятий совсем не хотелось. Казалось, сделай я хоть шаг назад, и тут же умру от разрыва сердца.
— Кэти… — Голос Адама изменился, в нем появились нотки чего-то еще… нехорошего. — А что ты делала перед тем, как появилось видение?
Он больше не называл произошедшее кошмаром.
— Ничего особенного, — шепнула я, пытаясь припомнить в деталях, чем занималась. И бледнея от понимания…
— Ложь, Кэти. — Его руки продолжали гладить мою напряженную спину. Замедляясь, усиливая нажим. — Слышишь? Кажется, само время отсчитывает секунды для неумелой лгуньи, намекая, что пора исправиться и сказать дяде адвокату правду.
Я забыла, как дышать. Часы… Чертовы часы тикали, судорожно сжатые в моей руке. Замерев, подбирала нужные слова и объяснения. О да, они намекали, буквально вопили, что я идиотка, небрежно воспользовавшаяся чьим-то артефактом, теперь снова излучающим легкое голубоватое свечение. Непроверенным, украденным артефактом.
— Мне не спалось, — начала я, немного отстраняясь от крепкого, теплого, надежного, потрясающе пахнущего мужчины. Он не противился этому, напротив, отпустил без колебаний и тут же сложил руки на груди, натянув на лицо маску вежливого интереса. Только в глазах бушевала тьма. Я видела это, потому что чертов фонарик — тоже украденный — продолжал освещать комнату.
— Слушаю, Кэти, — подбодрил меня некромант, одобрительно кивая. — Мне вот тоже не спалось, и я читал. А ты?..
— А я вспорола подкладку сумочки и вынула вещи, взятые из тайника Роджера.
Меня пробрал озноб, и я протянула Боннеру «контрабанду» с севера. Тот даже не подумал принять мой щедрый дар.
— Это те самые вещи, из-за которых вскрыли вашу суперзащищенную квартиру и перевернули все вверх дном? — будто невзначай, задумавшись, уточнил Адам.
Я пожала плечами и, помедлив, кивнула.
— Те, из-за которых, предположительно, пришлось исчезнуть твоему мужу?
— А… э-э-э… Да.
— Которые спрятаны в квартире Стэфани Кирк? — закончил Адам, и на лице его все-таки отразилось бешенство, поднимающееся изнутри.
— Да, это они! — выпалила я, тряхнув перед его носом этими чертовыми находками. — Забирай.
— К чему они мне? — искренне удивился Боннер. — Только ненормальный будет прикасаться к вещам, пропитанным чужой магией, без должного осмотра и понимания, что они собой представляют.
Шах и мат. Ну, почти…
Да, я признавала свою вину, но только за последнюю ложь. Потому что вещи не представляли прямой угрозы. Уж мне ли не знать? Щелкнув фонариком, я погрузила нас в темноту, освещаемую только обманчивым светом луны, пробиравшимся в открытое окно. Так было
