ГЛАВА 17
Я лишь кивнула, улыбнувшись. Готова, и давно.
Заявление нашлось в кабинете его отца. Там было все так же пыльно и не прибрано, только со стола кое-как сметена пыль, да кресло протерто. Причем пиджаком Боннера, висящим здесь же. Аккуратность — его второе имя, поняла я.
— Читай, Кэти. — Адам замер позади меня, постучал пальцами по столу и пошел к выходу.
— А ты куда? — не поняла я.
— Буду на кухне. Вопросы пометь карандашом, если возникнут.
Я засмеялась:
— Адам, вернись, пожалуйста.
Он обернулся, вскинул светлые брови.
— Я не стану это читать, все равно ни в чем не разбираюсь.
— Это что еще за новости?
— Понимаешь, муж меня уже обманул с квартирой, — быстро заговорила я, стараясь объяснить ему свою позицию, — да и дом этот, в котором погиб Доминик Тафт, не особо прельщает. Так что я не очень расстроюсь, оставшись и без него тоже. Тем более что понимаю приблизительно, как Роджер заработал на всю эту недвижимость. Я попробую восстановить собственные умения, принять свой дар заново и заработать на дальнейшую жизнь сама. От Поука мне нужно только одно. И ты знаешь что. Я просто хочу свободы, Адам. И если суть этого документа сводится к тому, что я снова стану независимой, пусть даже бездомной, меня все устраивает.
Боннер нахмурился, вздохнул тяжело и заговорил тоном взрослого человека, обращающегося к неразумному ребенку:
— Послушай меня, Кэтрин. Пока еще Поук. Что бы ты там себе ни придумала, как бы ни романтизировала жизнь без стабильного оклада, навсегда запомни одно непреложное правило: читай каждую буковку любого документа, что тебе подсовывают на подпись. Кто бы это ни был, что бы он ни сулил.
— Да, но я доверяю тебе, — пожав плечами, улыбнулась очень недовольному некроманту. — Будь на твоем месте любой другой человек, непременно вчиталась бы и…
— А если я ошибся где-то? — разозлился Адам. — В мелочах. Поставил не там запятую в предложении, и вышло буквально следующее: развести нельзя, оставить замужем. Как тебе такой вариант?
Теперь нахмурилась я:
— Почему ты все время старательно отдаляешь меня от себя? Вот этим своим поведением. Я говорю, что доверяю, а ты тут же сообщаешь, что зря. Хорошо, я прочту чертовы бумажки, уходи. Если понадобишься, я знаю, где тебя найти.
Упав на кожаное кресло, схватила листы и притворилась, что внимательно их изучаю и не вижу, что он так и стоит над душой, испепеляя меня взглядом.
— С тобой невозможно сохранять спокойствие, — наконец нарушил тишину Адам. — Я ведь говорю то, что ты и сама должна понимать лучше других. Я адвокат, а ты моя клиентка…
— Да, я уяснила это, — перебила, шмыгнув носом. — Ты выполняешь свою работу отлично. У меня нет претензий. Буду рекомендовать тебя всем знакомым, как только покончим с делом.
Некромант устало вздохнул. Я вдруг подумала, что сейчас он просто уйдет, громко хлопнув дверью, но вышло иначе. Он сел на корточки и развернул скрипнувшее колесиками кресло, придвигая его вместе со мной к себе.
— Какая же ты дурочка, Кэти. Впрочем, я ведь и сам не лучше, да? — Документы были безжалостно отобраны и полетели на стол. Адам взял мои руки в свои, чуть потянул вперед, заставляя смотреть на него, и продолжил: — Слушай меня внимательно. Я всегда удивлялся людям, пытавшимся друг друга изменить, чтобы в отношениях стало комфортней. Считал их как минимум глупцами, про максимум промолчу — пожалею твою тонкую душевную организацию. И вот сам попал в ту же ловушку. Это, знаешь ли, оказалось очень соблазнительно — не устоять и начать лепить свой идеал из той, кто тебе ближе всех. Ничего сложного: там сломать, здесь отбить желание, непринужденно привить собственные привычки. Могло получиться здорово или не получиться совсем. И тут меня ждал не самый приятный сюрприз. Оказывается, ты тоже хочешь видеть рядом свой идеал. Чтобы не курил, не пил, не орал по пустякам, на руках носил и двери перед тобой открывал. Что там еще? Да, Кэти, я обратил внимание на твой сморщенный носик, когда говорил очередную грубость. Так вот, к чему это все? Официально заявляю две вещи: я не хочу тебя терять — это первое. И второе — не хочу тебя менять. Оставайся всегда такой же ранимой, мягкой, доверчивой и слегка ненормальной. И будь рядом со мной. Насколько у тебя хватит терпения. Потому что сам я тоже меняться не собираюсь, Кэти. Там, где хочется острить, — скажу колкость, там, где пойму, что действуешь глупо, — скажу об этом прямо. А когда захочу уединения — буду уходить подальше, потому что я так привык. Но зато обещаю возвращаться. Пока ты будешь ждать.
— Ты невыносим, — покачав головой, сжала его руки в ответ. — Жуткий тип.
— Да, — не стал спорить он.
— Хорошо. Тогда скажи мне, куда ты будешь уходить? К другим женщинам?
Боннер моргнул, прищурился и ехидно улыбнулся.
— И это я невыносим? — Он не выдержал, засмеялся. — Я тут душу вывернул наизнанку, а она все об одном. Ну какие женщины, Кэти? Зачем? Я уважаю себя и свой выбор. Если ты скажешь, что готова принять меня вот такого, то для чего мне другие?
Я почувствовала, как щекочуще порхают в животе пресловутые бабочки. Давно забыла, каково это… А еще поняла, что пропала. Этот негодяй забрал мою свободу раньше, чем успел подарить. И пусть он не произнес ни слова о любви, но у меня от нежности помутился рассудок. Улыбаясь словно безумная, сползла с кресла и тут же попала в крепкие некромантские объятия, чтобы быть зацелованной и залюбленной прямо на пыльном столе…
Документы я все-таки подписала, но гораздо позже, ближе к ночи, перед самым сном. А потом снова таяла в объятиях Адама, решившего переселить меня к себе.
Утро началось неожиданно рано, причем даже для Боннера. В его доме стали раздаваться звуки молотка и дрели, потом что-то упало в коридоре, и до нас донесся забористый мат с южным акцентом.