Дракон посмотрел на Бастиана, как бы намекая, что институтов он, возможно, и не кончал, однако со слухом осложнений не наблюдалось, о чем подтверждала справка с последнего профосмотра!
По моей щеке катилась слеза, грудь вздрагивала от рыданий, а ладонь слиплась от крови. Раздался страшный, жуткий голос, заставивший меня съежиться от ужаса и еще сильней сжать мою розу, словно она может меня защитить.
– Я знаю точно наперед… – глаза дракона смотрели на меня в упор, – сегодня… кто-то да умрет… Я слышу крик… Я слышу стон… Ведь ты – Импэра…
– Ты – га-а… – в истерике заорала я, рекламируя то, что заметно снизит стихийную рождаемость.
Глаз дракона сощурился, а потом распахнулся:
– Ты не дослушала… Даша, – заметил дракон, пристально глядя на меня. В голове все мутнело, силы меня покидали… Ком нервов превратился в ком тошноты. Внутри меня все горело адским пламенем, но я держалась.
Черные облака окутали дракона со всех сторон, а через минуту передо мной стоял абсолютно незнакомый мужчина лет тридцати пяти в черной, дорогой одежде. Волосы у него были темные, длинные, под черными красивыми и густыми бровями, которые слегка нахмурились при виде меня, я увидела глаза… Большие желтые, змеиные глаза с вертикальным зрачком, от взгляда которых мне поплохело. Мой взгляд скользнул по щеке, на которой красовался старый рубец шрама… Я снова встретилась с холодным взглядом страшных глаз.
– Не подходи! – закричала я, чувствуя, как все плывет перед моими глазами и картинки накладываются друг на друга под страшный гул в ушах, но вопреки моим крикам, он двинулся в мою сторону. – Я тебя не знаю, и не знаю! Не подходи ко мне… Не трогай меня…
Я подняла затуманенные глаза, пытаясь унять боль, сжигающую все внутри, отползая подальше. Сердце на поводке дрогнуло, недоверчиво глядя на меня.
Мою руку осторожно взяли и положили себе на щеку. Я захлебнулась воздухом, умоляюще посмотрела в ядовито желтые, с черной рисочкой зрачка, глаза, а потом судорожно вздохнула и смахнула слезы ресницами. Моя дрожащая рука медленно изучала каждый изгиб чужого лица… Темнота… Привычная, безопасная и нежная темнота. Мои слабые пальцы ведут вниз по щеке, осторожно прикасаясь к шраму, очерчивают линию подбородка, словно боясь ошибиться. Слезы текут рекой, разъедая мои щеки, а ветер сушит их, стягивая кожу…
Я задыхалась, зажмуриваясь еще сильней… Мое сердце замерло на месте, нервничая и подозрительно присматриваясь к незнакомцу. «Нет!» – кричала я сердцу, но сердце натягивало поводок. Брови… Мне на спину осторожно легла теплая рука, придерживая меня, потому что стоять я больше не могла. Сердце тянуло безбожно, вырываясь и мечась. Я закусила губу, когда пальцы легли на чужие губы, проводя тревожную линию, от которой зависело все… Из моей груди вырвался горестный всхлип… Сердце сорвало намордник и натянуло поводок. Мне удалось его удержать, судорожно глотая воздух. Нельзя… Нельзя… Куда же ты? Я всхлипнула, снова и снова проводя пальцами линию чужих губ, словно заново рисуя их жадными прикосновениями… Сердце дернулось, да так сильно, что поводок порвался, заставив меня разлепить заплаканные глаза. Мои губы дрожали, я кривила их в улыбке, понимая, что сердце уже не остановить… Рука вплеталась в мои волосы, перебирая каждую прядь, чтобы осторожно прижать меня к чему-то мягкому… Запах… Я вдыхала его, выдыхая странным болезненным недоверчивым счастьем – стоном сквозь полуоткрытые пересохшие губы. Он… Мои пальцы гладили чужие теплые, чуть приоткрытые губы… Если хочешь что-то сказать, говори… Говори… Не нужно молчать… Я ловила кончиками дрожащих пальцев чужое дыхание… Говори… Говори, как это возможно… Умоляю… Скажи мне, как? Скажи мне, что это не сон! Скажи мне, что я не умерла…
Я шмыгнула носом, забывая про адскую боль. Оправдывайся, почему ты сразу мне не сказал, кто ты! Проси прощения за то, что бросил меня! За то, что ушел… Проси прощения у моего сердца! Оно так мучилось, так страдало! Оно ведь не железное… Ошейник железный, а сердце нет…
Кончики моих дрожащих от волнения пальцев поцеловали, заставив меня застонать и свернуться маленькой девочкой на чужой груди. Кончики пальцев согревал поцелуй – ответ.
– Пей, Импэра, – услышала я тихий шепот, а к моим дрожащим губам прижали красивый флакон. – До дна… Я просто сейчас буду убивать тех, кто это с тобой сделал… Отравить Импэру в надежде, что я ее съем? И кто у нас тут такой умный? Неужели наш дорогой друг?
Кислый привкус заставил меня скривиться, осознать, что дело серьезное и с трудом проглотить эту дрянь. Голова кружилась, мои руки вцепились в чужую одежду, а я боялась поднять глаза. Отвернувшись в сторону и прижавшись всем сердцем к любимому, я видела сквозь пелену слез, как ветер обрывает белоснежные лепестки цветочных гирлянд, как они кружатся вихрем вокруг нас… Сердце ликовало, боль постепенно проходила, сменяясь сонной слабостью… «Дракон? – икнула Интуиция. – Кто бы мог подумать! Нам обычно созвучные вещи попадаются, а дракон, если честно, впервые!» Эта мысль заставила меня едва заметно улыбнуться, в тот момент, когда меня уютно грели и защищали в своих объятиях. Так тепло… После этого холода разлуки, объятия кажутся тем самым одеялом, в которое хочется завернуться.
– Импэра, мы долго мерзнуть будем? – ядовито поинтересовался знакомый голос, выпутывая из моих волос лепестки. – Тем более что я действительно проголодался…
– Флаааармеееер атакует!!! – раздались крики среди зрителей.
– Как вовремя! – раздался довольный голос, спрятавшись поцелуем-усмешкой в моих волосах. – А то твоей девственностью сыт не будешь…
Глава 24. Дракоценность
Чем богаты, тем и гады!
Пока сердце радостно ликовало, бросалось на любимого и не желало его отпускать ни на минуту, разум требовал сатисфакции, копая братскую могилу для невинно убиенных нервных клеток. Так и хотелось объявить женскую вендетту, когда за одну убитую женскую и очень нервную клетку идут пять мужских! Да, согласна, дискриминация, ну а что поделаешь?
Я почему-то не могла поднять глаза, но при этом осторожно водила рукой по знакомым чертам лица, убеждаясь с каждым прикосновением, что это – он. Мне почему-то было страшно снова смотреть в холодные змеиные глаза, от которых запищали бы от восторга создатели фильмов ужасов и завопили от ужаса восторженные фанаты этого жанра. «А давай-ка в них быстренько утонем? Как в женских романах?» – предложила Интуиция. Я тяжело вздохнула, потому что явно видела в них табличку «Купаться запрещено».
Я отвернулась, но при этом гладила его рукой, касалась губ, ласкала пальцами шрам, пытаясь найти в себе смелость снова посмотреть правде в глаза. Чужая рука нежно провела сладкую линию по моей спине, заставив меня выгнуться и прижаться еще сильней, остановив свои пальцы на уголках чужих губ. Сердце бешено колотилось.
– Я так волнуюсь, – послышался ядовитый шепот, а уголок губ дрогнул в улыбке. –
