Жилище Анастасии — место весьма интересное. Здесь столько потрясающих артефактов! Движущиеся и говорящие картины. Ящик, разогревающий еду. Охлаждающий шкаф. Удивительная плоская штучка, с помощью которой можно разговаривать на расстоянии и даже видеть собеседника! Бочонок, сам собой разбрызгивающий благовония. Светильники, загорающиеся от прикосновения к специальному месту на стене или от хлопка в ладоши. Ванна, сама наполняющаяся водой. Все не перечислить. Некоторые предметы подчиняются любому — те же светильники мне удавалось зажечь без труда. Другими способен управлять лишь маг — например, магическая доска в моих руках не работала, хотя Настия заставляла ее и петь, и показывать далекие страны, и мгновенно создавать великолепные портреты.
На следующий день после свадьбы жена сняла с меня мерки и продемонстрировала картинки с разной одеждой. Я тогда не понял, зачем это нужно, ведь не собиралась же госпожа шить. Но пару приглянувшихся брюк и рубашек показал. А вечером какой–то раб принес огромную сумку с уже готовыми вещами, среди которых были точно такие, как на тех рисунках. В следующий раз картинки я рассматривал внимательно, чтобы выбрать лучшее. Жена проявила щедрость и одарила меня роскошным гардеробом из разнообразных удивительных тканей, различных фасонов. Держу пари, ни у кого в нашем мире нет пурпурных носков с радужной вышивкой! Ничего взамен прекрасная госпожа не просила. Да и что я мог бы ей дать? Настия и без меня имеет все, чего пожелает.
Магия этого мира намного сильнее нашей. Наверное, потому и замки не строят — просто защищены достаточно, чтобы не опасаться нападения. Жить с рабами под одной крышей здесь не принято. Властелин обитает в отдельном доме — самом большом и красивом, а слуги селятся рядом и приходят, когда потребуются господину, артефакты позволяют призвать их в любой момент. Так и у Настии. Рабы ухаживают за садом, иногда заходят прибираться, приносят обед и ужин — но постоянно в господском доме не толкутся. Если требуется какая–то мелочь, например, напиток или закуска — есть волшебные вещи, не нужно ни ждать, ни тратить силу, ни проверять, верно ли тебя поняли. Я быстро привык к такому укладу и нашел его весьма удобным.
Оказалось, моей супруге принадлежит то самое селение, мимо которого мне не удалось благополучно пройти. Оно действительно больше и красивее владения юноши с серьгой. И уличные фонари здесь вычурнее, и дорога лучше — я уже о ней писал. Повозок больше, притом они намного красивее виденных ранее. И тише. Высокий забор, служащий защитой от посторонних взглядов, украшен росписью, а ночью поверху бегают маленькие цветные огоньки. Все это я разузнал не в один день, но сейчас уже не вспомню, что и когда выяснил. Сам не замечал, сколько новых сведений в моей голове, пока не сел за письмо. Признаться, в последнее время мысли мои занимало иное.
Придерживаться плана — ничего не предпринимать и ждать возвращения домой — оказалось не так–то просто. На третьи сутки здоровье мое улучшилось, а настроение… Поначалу было терпимо, но с каждым днем становилось тяжелее. Вечера Анастасия проводила дома — иногда усаживалась за стол и принималась колдовать: в трансе быстро–быстро стучала по плоскому артефакту, глядя на магическую доску, на которой появлялись и исчезали письмена и рисунки. Я однажды подошел посмотреть, но Настия одарила меня таким взглядом, что и без слов ясно — нарушать ее сосредоточение нельзя, опасно вмешиваться в сложные ритуалы. Бывало, жена надевала на голову обруч и отдавала кому–то невидимому распоряжения, отчитывала, допрашивала. В такие моменты она выглядела особенно величественно — не просто благородная госпожа, а истинная владычица. Временами же уделяла внимание мне — показывала диковины, угощала дивными яствами, учила своему языку, подолгу разглядывала — не с вожделением, а с любопытством. А я все чаще представлял, какие волнующие тайны скрываются под ее одеждой, мечтал прикоснуться. Отгонял навязчивые фантазии, но трудно не думать о закреплении связи, когда давно не был с женщиной, а рядом соблазнительная красавица. Еще труднее понимать, что мои ласки ей не нужны. Анастасия часто куда–то уезжала на волшебной повозке и никогда не приглашала меня с собой. Как–то перед уходом оставила мне грамоты для слуг, но одарить ими оказалось некого. Я остановил одного, проходящего через сад, хотел приказать срезать цветы для жены. Он только смотрел на них, улыбался и кивал — так и не сообразил, чего от него требуют. Одна морока с этими рабами. И не расспросить их, куда Настия наведывается. Пробовал проследить — она исчезла из вида раньше, чем я дошел до ворот. Дома говорила с кем–то по телефону — это штучка для общения на расстоянии. Я не знал, где жена бывает, с кем беседует, зато хорошо понимал: только я после ритуала могу желать лишь ее, а Настию ничто не ограничивает. Мне же оставалось довольствоваться тем, что детей от другого она иметь не сможет — по крайней мере, пока не расторгнут наш брак. Но ведь именно разрыв и должен был случиться. Я сам этого хотел, но уже не мог радоваться скорому расставанию. Уговаривал себя, что, вернувшись домой, буду проводить ночи с прекрасными рабынями, однако теперь они не казались столь уж привлекательными. И хотя знал, что после уничтожения связи вновь буду ценить красоту разных женщин, — это не утешало, ведь все мысли занимала одна — Анастасия. Тонкий аромат ее благовоний дурманил голову. Она стала мне сниться. Если бы жена пришла ко мне ночью — не удержался бы. Но она не приходила.
Горько сознавать, что принадлежишь любимой, а она тебе — нет. Мне хотелось разозлиться на нее, возненавидеть — и не получалось. Гневаться оставалось только на себя — за то, что не способен привлечь, удержать, обладать. Даже требовать чего–то не вправе. Как же мерзко понимать — не умом, а всем нутром, душой и сердцем — мы не равны. Это ее дом, ее слуги, и я — ее. И каждый раб об этом знает. Она вольна поступать как угодно, жить как хочет, не советуясь и не отчитываясь, спать с другими, пропадать и появляться, когда вздумается. А я ничего этого не могу. Гадко.
Вчера долго бродил по саду в задумчивости. Накануне Анастасия спрашивала меня… кажется, интересовалась, собираюсь ли я домой. Или где мой дом? Не уверен, язык ведь за такой короткий срок не выучить. Но выглядело так, словно она устала принимать меня — будто надоевшего
