Наконец, открыв тяжёлую резную дверь, я оказался в просторном полутемном помещении.
У дальней стены располагался стол, за которым смутно угадывалась фигура человека. У остальных стен стояли шкафы, середину помещения занимали кресла и столы со стульями. Читальный зал…
— Вы хотели что–то конкретное? — донёсся от стола библиотекаря голос, тихий, как шелест страниц. — Я подошёл ближе. За столом сидел сухощавый старик с кожей, как пергамент, и внимательно смотрел на меня.
— Да, — ответил я и неожиданно для себя добавил: — сэр. Меня интересуют архивные записи об особняке, в данное время находящемся во владении Ллойдов.
— Интересуетесь историей? — спросил старик, вставая. Держался он невероятно прямо.
— В какой–то степени да.
Старик остро взглянул на меня, выдержал паузу и указал в сторону столов:
— Подождите в читальном зале. Сейчас принесу.
Проводив его взглядом, я сел за ближайший стол с резными ножками и стал ждать. Минут через пять старик показался из–за стеллажей, держа в руках стопку книг и каких–то рукописей. Выгрузив всё это на стол, он строго посмотрел на меня:
— Из читального зала ничего не выносить.
— Да, сэр.
Он отвернулся, собираясь отойти, а я опустил глаза на принесённые бумаги и неожиданно зацепился взглядом за странные слова, написанные на пожелтевшей бумаге узорным почерком: «пожирает людей»…
— Но позвольте! — вырвалось у меня, — Мне нужны достоверные данные, а не… — наткнувшись на его пронзительный взгляд, я смешался, — легенды?
— Как раз эта рукопись и есть самый достоверный документ из всех, — холодно сказал старик, и от его голоса по моей спине вверх–вниз бодро промаршировали мурашки. Целым взводом. Я поёжился.
— Да ладно, — попробовал усомниться я, но вышло неубедительно.
— Вы ведь были у особняка. — Он не спрашивал, он утверждал. — Прочтите. Поможет.
И он отошёл к своему столу, оставив меня с кучей вопросов в голове и полной невозможностью адекватно их сформулировать. Тряхнув головой и снова поёжившись, я перевёл взгляд на потёртые листки. Самый достоверный документ?…
Это был чей–то дневник. Старый, с недостающими страницами, но аккуратно сшитый и где–то даже подредактированный.
Насколько можно было понять, автор вёл какое–то расследование, связанное с особняком. Вернее, с его владельцами. Он упоминал, что заинтересовался этим делом после того, как заметил, что не все воспринимают особняк одинаково. «Подавляющее большинство людей видит его всегда аккуратным и ухоженным. Но встречаются единицы, перед которыми предстает старый, заброшенный дом. Чаще всего это дальние приезжие…»
На этом месте я покосился на старика–библиотекаря. Он спокойно сидел за своим столом и не смотрел в мою сторону.
«…или люди, которые немного не в себе», — я поперхнулся и поспешно перевернул страницу:
«Собирая данные об особняке, я обнаружил странно периодичную смену владельцев. Особняк не задерживался у одного хозяина дольше, чем на пять–шесть лет. Более того, следующим собственником никогда не становился родственник или приятель предыдущего — это всегда был совершенно новый человек, не знакомый лично с прежним хозяином. Либо наследники продавали дом, либо, если таковых не существовало, он уходил с аукциона.
Поиски бывших владельцев ничего не дали — я не нашёл ни одного из них. Всё сводится к тому, что последним местом, где побывал владелец, был особняк».
Наконец автор пришёл к выводу, что «дом живёт своей жизнью и пожирает людей, проживших в нем как хозяева более одного года».
Дневник вёлся довольно запутано, словно автор писал не каждый день, а лишь изредка, но стараясь ничего не упустить. Утерянные страницы изрядно замедляли процесс распутывания, и я уже начал терять интерес, когда на только перевёрнутой странице увидел список имён. Имена занимали почти весь лист, и против каждого стояли даты, как мне сначала показалось, рождения и смерти. Но, приглядевшись, заметил, что разница между датами везде в пределах двух лет, следовательно, это срок владения домом. Многие имена показались мне смутно знакомыми. Знакомыми… Моё хобби!
Я почувствовал, как на голове зашевелились волосы. Значит, все они… пропали в ЭТОМ доме? И сумасшедший автор этого дневника был прав насчет «пожирания»?!…
Немного посидев, я пересмотрел остальные бумаги. Но в этом уже не было необходимости — я знал, что буду делать. Уходя, я притормозил у стола библиотекаря.
— Почему вы так уверены, что автор прав? — спросил я.
Старик поднял на меня стальные серые глаза. Помедлил.
— Он был моим дедом, — наконец произнёс он.
* * *Чуть ли не бегом я вернулся в мотель. Отчего–то я точно знал, что мне надо делать. Бросив плащ на вешалку, я достал из саквояжа холщовую сумку и свою старую, видавшую виды кожаную куртку. Надел её, убедился в наличии спичек в непромокаемом кармане. Автоматически проверил револьвер (просто по привычке, вряд ли он мог бы мне чем–то помочь) и флягу с водой, хотя помнил, как наполнял ее утром. На секунду остановился, добавил к спичкам документы, подхватил сумку и вышел.
На улице я сначала зашёл в магазин, купил керосин и топор. Потом немного подумал и в продуктовом отделе приобрел сухофрукты. Сложив всё это в сумку, я повесил её через плечо, поймал кэб и через полчаса уже стоял перед особняком. Он нисколько не изменился. Всё тот же неухоженный двор, те же мутные стёкла.
Я тронул калитку: она не отреагировала. Толкнул — тот же эффект. Она была будто впаяна намертво.
— Хочешь войны? — сощурился я на дом. — Тогда готовься.
Я перебрался через забор и решительно подошёл к крыльцу. Немного помедлил и всё–таки обошёл здание вокруг, чтобы проверить конюшню. Пусто. Вернувшись к парадной двери, я для очистки совести постучал. Потом попытался выбить дверь плечом, но повторилась история с калиткой.
Тогда я достал топор и ударил в середину двери: полетели щепки.
Просунув руку в образовавшуюся пробоину, я попробовал отпереть замок. Ручка подалась легко, но дверь с места не сдвинулась. Ясно, дом меня пускать не желает. Пришлось снова взяться
