Как-то летом 1999 года на пляже в Барнегат-Лайт, что в штате Нью-Джерси, пятилетняя девочка по имени Чико Квигли выловила из прибоя витую ракушку. Эта ее спиралевидная форма совершенно заворожила ребенка. Чико забрала раковину домой и положила на подоконник у себя в спальне – как украшение. Три года спустя кошка Мадлен сшибла ее с подоконника на пол, и тут-то из извилистого лабиринта, у выхода из которого Чико время от времени слушала шум волн, выпала малюсенькая книжица – не больше, чем десяток песчинок, слипшихся вместе. Обложка у нее была из шкуры морского конька, а страницы – из травы, что растет на дюнах. Поскольку я – эксперт по феям и их культуре, книгу принесли мне, дабы выяснить, подлинный ли это артефакт или просто розыгрыш. Крошечный том отправился под электронный микроскоп, и мы выяснили, что в наших руках оказался дневник твилмиша по имени Илин-Ок.
По всей видимости, Илин-Ок обладал художественными наклонностями, так как на первой же странице обнаружился его автопортрет – рисунок чернилами каракатицы. Твилмиш стоял, вероятно, на самой высокой башне своего замка, на океанском ветру, который развевал длинные черные волосы, забранные в хвост, и облаком вздымал плащ за спиной. Был он крепкого сложения, широкоплечий, с икрами и бицепсами обхватом без малого в его же голову. Его лицо, простое и пригожее, с густыми бровями и кляксой вместо носа, возможно, и не выиграло бы ни один конкурс красоты, но зато дарило ощущение уюта и утешения – таким безыскусным и честным оно было. Пристальный взгляд был устремлен вдаль. Я невольно подумал, что на портрете изображен тот самый момент, когда Илин-Ок понял: рано или поздно хаос океана поглотит и его самого, и его прекрасный замок по имени Быстротечность.
Существование этого дневника – уже само по себе чудо, и все в нем написанное совершенно бесценно для историка твилмишей. Наш автор, судя по всему, был крайне немногословен, ибо между записями со всей очевидностью проходило немало времени, но взятые совокупно, они представляют собой, как гласит титульный лист, Хроники Илин-Ока. Вот они, только что переведенные с твилмишского при помощи искусной программы-декодера под названием «фэйриспик» (производство «Фен анд Дэйл Инк.») – к услугам читающей публики.
Как я сталЯ осознал, что существует Оно, место, где я смогу жить, когда был всего лишь понятием – облачком, дрейфующим в дымке прибрежных брызг. Это очень страшно – принять решение родиться. Мало что на свете – действительно то, чем кажется, по крайней мере, пока не приблизишься и не потрогаешь сам. Но этот замок, который хохочущие архитекторы-великаны возвели и нарекли «Быстротечность» (я не понимаю их языка, но таковы его символы и так они выглядят), начертав слово на табличке из пла́вника, врытой среди бугристой коричневой брусчатки двора, – так вот, этот замок был весь, будто мечта, ставшая явью.
Две башни, ров с мостом, зала, облицованная наутилусовым янтарем, сырые подземелья, тайные коридоры, мощная подпорная стена вокруг; каждый дюйм выложен драгоценным прекрасным стеклом – синим, зеленым, прозрачным – и украшен нежнейшими белыми раковинами. Все это словно выпрыгнуло из моего воображения и прямиком на пляж точно тем же манером, что я сам перескочил в это тело и жизнь Илин-Ока. Иногда всю осторожность нужно отбросить прочь – пусть себе летит по ветру; и это был как раз такой момент. Первые несколько секунд все смешалось: новое ощущение бытия, необходимость дышать, морской бриз в лицо… Я родился, уже зная некоторые вещи, – точно так же, как родился совершенно взрослым, – а относительно других я только помню, что забыл их. Невероятный алый шар, восседающий на горизонте, и необъятность океана глубоко поразили меня. От их могущества и красоты чувства мои вскипели и хлынули через край. Шатаясь, я подошел к самому краю площадки высочайшей башни моего замка, облокотился о парапет и зарыдал. «Я сделал это», – подумал я. И еще через несколько мгновений, уже осушив глаза: «Что же теперь?».
ФаргоВозвратившись после экспедиции за едой, нагруженный крабьим окороком (я выудил его из оторванной клешни, которую обронила чайка) и знатной порцией желе из медузы, я обнаружил в замке гостя. Он ожидал меня у парадного входа, нетерпеливо прыгая вокруг, и оказался прелестной маленькой песчаной блохой, черной, как рыбий глаз, и сплошь мохнатой. Я опустил свою ношу наземь, подозвал его и похлопал по шишковатой головке. Он был полон энтузиазма и принялся носиться кругами, шепотом гавкая. Его проделки вызвали улыбку на мои уста. Когда я вновь взвалил на плечи груз и побрел к башне, где располагается обеденная зала, он последовал за мной. Я впустил его в дом и дал имя – Фарго. Теперь он мой друг и компаньон, и хотя он не понимает ни слова по-твилмишски, я рассказываю ему всё.
Огонь фэйриОткуда ни возьмись в голове всплыло заклинание для сотворения огня: три простых слова и щелчок пальцами. Думаю, у меня есть врожденные способности к магии и чарам, но более чем скромные, так что я решил не полагаться на них слишком часто, потому что дабы выжить в этом мире, нужно научиться доверять прежде всего силе мышц и ума.
Создание вещейЭтот замок – поистине чудесное строение, однако ответственность за то, чтобы заполнить его всякими полезными и красивыми предметами, лежит на мне. Когда у тебя нет совсем ничего, лучшее место, где можно пожелать очутиться, – это морской берег, ибо каждая волна выбрасывает на песок мириады полезных сокровищ, и не успеешь ты их собрать, как следующая уже несет новые дары. Я сделал себе инструменты из острых осколков стекла и раковин, еще не обкатанных водами. Эти лезвия я прикрепил к рукоятям из тростника и птичьих перьев и как следует привязал крепкими тросами из травы, что растет в дюнах. С помощью этих орудий я сделал стол для обеденной залы из превосходного куска плавникового дерева, высек камин для моей спальни, вытесал кресла и диваны из хрящей голубой рыбы, скелет которой нашел на берегу. Я научил Фарго, как называются эти инструменты,
