Плохо, что она никому не могла признаться в своем отступничестве. Даже маме. Хотела сказать тете Ларе, но не решилась. Все-таки тетя Лара, хотя и продвинутый человек, давно уже не придерживается радикальных взглядов.
Иногда они встречались с Кувшинкиным и шли в парк — полюбоваться погодой и обсудить впечатления. Привычно текущий по аллеям поток сограждан не мешал их беседе. Все равно деться от него было некуда. Изредка в толпе гуляющих вспыхивали странно одетые люди. С некоторыми Кувшинкин был знаком, они приветствовали друг друга улыбкой или взмахом руки.
Скоро Маша поняла: несмотря на присутствие в городе некоторого количества родственных душ, соратниками Кувшинкин не обзавелся. Он был вовсе не «революционером», как поговаривали в университете, а обычным растерянным человеком вроде Маши.
Говорили в основном об истории. Кувшинкин, лишившись работы, еще глубже погрузился в любимую тему и в каждую встречу с жаром пересказывал Маше свежие мысли. Например, о том, что началом великого одиночества, в которое погрузилась цивилизация, стали простые наушники, позволившие человеку уходить в свой мир не только дома, но и на улице, на работе, в путешествии. Или о том, что никто из граждан не задумывается, за чей счет «банкет», — «основное» пюре, медуслуги и безбедная жизнь в настройках. Вечен ли ресурс и есть ли кто-нибудь у штурвала — или все уже давно дремлют в настройках?
Маша слушала Кувшинкина в полуха, зато смотрела во все глаза и не могла насмотреться на его взволнованное лицо и вертикальную складку между бровей. Ей казалось, она влюбилась насмерть, как в лучших книгах.
Без работы Кувшинкин тосковал, но держался. Ему не жилось, но все-таки он старался что-то придумать.
— И еще, Маш, у меня есть тайна! — как-то раз признался он ей. — Можно сказать, грандиозная. Я тебе ее выдам при удобном случае, ты готовься! Но сначала сам немного разберусь.
Маша забеспокоилась: лишь бы только ему и правда не вошло в голову взламывать коды настроек и подстрекать студенчество к революции!
Когда любовь и тревога стали невыносимыми, Маша сказала:
— Николай Родионович, давайте с вами уедем!
Кувшинкин сперва растерялся, а затем с азартом взглянул на Машу.
— Ну а куда?
— Ну вот хоть в заповедник к Анне!
Кувшинкин задумался.
— Нет, Маш. Ты давай-ка лучше учись, борись за работу. Поставь цель — пусть тебя назначат вот хоть на место Стеллы. Ну зачем нужна заповеднику обезьяна в настройках? А я уж тогда с тобой.
* * *Однажды на людной улице, направляясь с Кувшинкиным в парк, Маша заметила нелепую фигуру в синей шляпе с плюмажем и длинном зеленом пальто. Высокая дама преклонных лет шагала, энергично помахивая худыми руками.
— Тетя Лара! — крикнула Маша и бросилась к ней навстречу.
Дама вздрогнула и завертела головой в шляпе.
— Тетя Ларочка! Что с тобой? — подбежав и обняв тетку, воскликнула Маша. — Почему ты без костюма?
В заснеженном парке, куда отправились все втроем, тетя Лара отряхнула перчаткой скамью, присела и, подняв на Машу взгляд, скорбно проговорила:
— Маха, я устала бояться! Хочу скорее слиться со всем этим страхом, со смертью. Хочу с ней обняться! Даже в беспощадные древние века люди не знали свою дату смерти. А теперь что! О чем они только думают?! — и покосилась на Кувшинкина. Тот стоял возле скамейки с суровым лицом, плечом привалившись к дубу.
— Тетя Ларочка, зачем же ты сняла настройки? — чуть не плача, спросила Маша. — В прощальный год врачи ведь разрешают включать радость. Почему ты не хочешь?
Тетя Лара развела длинными руками и снова сложила их на коленях.
Кувшинкин поглядел на Машину тетку и, стиснув зубы, стукнул кулаком в дуб.
— Ну, с другой стороны, может быть, это и справедливо, — обернувшись к нему, сказала тетя Лара. — Планета перенаселена… Маха, а это кто?
— Это Николай Родионович. Он теперь безработный пожизненно из-за нас с мамой, — сказала Маша и, взяв кулак Кувшинкина, отряхнула с покрасневших костяшек пыль дубовой коры. — Мы хотим уехать. Только не знаем, куда.
Не менее получаса, продрогнув снаружи, но разгорячившись в душе, они обсуждали имеющиеся варианты. Сказать по правде, выход был всего один, оставалось взвесить его плюсы и минусы.
— Ладно, согласен, — наконец сдался Кувшинкин. — Все же место там пустынное, трансляции сигналов слабые, народу нет никого, две кукушки в настройках — и всё. Так что сразу не найдут. А с Анной я договорюсь.
— Тетя Ларочка, вот видишь, ничего не бойся! Ты будешь еще долго-долго жить! — погладив старуху по шляпе, сказала Маша и с волнением обернулась на Кувшинкина.
— Сначала долго-долго, а потом еще и вечно! — буркнул тот, с сочувствием взглянув на Машину тетку, и вдруг улыбнулся: — Милые дети, скажите, вы что-нибудь слышали о Боге?
— Бога исключили из настроек два века назад, — заметила тетя Лара.
— Ерунда! Он туда и Сам не захаживал! — возразил Кувшинкин. — Так вот я это к чему? Вчера перед сном мы с Ним разговорились. Ну, в мыслях, конечно. Я спросил: Господи, куда же мне отсюда свалить? И Он сказал: свалить тебе, Коля, некуда. Но ты живи, а я прикрою!
— Так и сказал? — покосилась тетя Лара.
— Николай Родионович, это та самая ваша тайна? — с жалостью спросила Маша.
Кувшинкин почесал нос и виновато взглянул на Машу.
— А еще там, тетя Ларочка, есть пес Пегас! — сказала Маша, потеребив тетку за рукав пальто. — Я уже соскучилась, хочу посмотреть, как там зажила его рана. Только у Анны, конечно, тесно… Николай Родионович, вот где там жить? Может, возьмем для тети Лары жилой прицеп?
Пока спорили о прицепе, лиловые тучи принесли нового снегу. Тетя Лара в осеннем пальто замерзла и, отругав молодежь за глупость и романтизм, пошла по заснеженной аллее к дому — зеленой елкой, каких не росло на Земле уже лет триста.
* * *— А я, Маш, Ему так и говорю. Ложусь спать и прямо так и прошу: «Господи, выбери утро!» И Он выбирает. То одно выберет, то другое. Сегодня вот видишь — снег! — говорил Кувшинкин, провожая Машу домой. — А в первый раз знаешь, когда попросил? Вот как раз накануне того твоего звонка. Я лег, и так мне было мутно! Ну и рискнул. Так и сказал: «Выбери Ты мне утро нормальное, наконец!» Сплю — и вдруг слышу вызов. Думаю, что за черт, а это, Маш, ты звонишь! «Николай Родионович, приезжайте, сняла настройки!» Вот так вот, а вы говорите!..
Маша шла по заметенной снегом улице, приникнув к плечу Кувшинкина. Время от времени его голос относило метельным порывом в сторону, и она не различала слов. А он все говорил, придумывая на ходу, как
