Когда очередным взрывом разорвало переборку и статис-поле бессильно отпустило многокилограммовые капсулы с заключенными в них на время ранеными членами экипажа, бросив их прямо на незащищенные ограждения нижнего яруса, он еще пытался восстановить отключенную предыдущим взрывом аварийную систему медотсека и вентиляцию. Он — медик-инженер, бывший военный с двумя восстановленными техноконечностями, потому не годящийся для боя, но почетно призванный на службу в числе последних из его семьи. Клубы ядовитой смеси из темного дыма змеями поползли по коридору погибающего корабля, заглушая последние крики тех, кому не повезло умереть раньше от ран. Кого-то из членов команды заперло в надежно укрытой от взрывов герметичной, но тесной кабине навигации, они были еще живы некоторое время, пока не закончился воздух для дыхания. Неподалеку лежала половина тела «андропода», вторая вместе с верхними конечностями была отрезана бронированной дверью. Прижавшись к остаткам переборки и понимая, что встать уже не удастся, он увидел искаженное болью лицо младшего офицера. Стараясь смотреть только на лицо, а не на то, что еще недавно называлось телом, он, давясь хрипом от удушающего дыма, произнес: «Все хорошо, ты только держись…» Сам зажимал израненной, но все еще функциональной рукой пробитую насквозь острым осколком металла ногу. Другая нога ничего не чувствовала лишь потому, что была не из плоти, но неестественно вывернута и частично варварски вырвана из вживленных в мышцы контактных ячеек. Тело младшего офицера исказила болезненная судорога, и глаза мучительно закатились. Но двум оставшимся в живых не хватило бы сил доползти до спасательных модулей, если они вообще уцелели. Кровь медленно, но неотвратимо заливала пол, и отвратительно пахло горящей плотью. Конец коридора уже превратился в пламенный ад, и от горячего пола начал плавиться комбинезон, все сенсоры пришли в негодность, и призванные служить человеку нанниты исчерпали свои защитные резервы. «Все хорошо», — почти как заклинание повторял он, чувствуя онемение в нижней части тела и почти теряя сознание. Огонь надвигался все ближе и грозил добраться своим голодным языком до их искалеченных тел намного раньше, чем до них доберется через покореженный корабль сама смерть. «Прости и прощай» — и некогда сильные руки сжали тонкую шею, ломая позвонки. Помощь не придет, мы сами по себе. Он почти не сознает, что в этом последнем милосердном усилии модифицированная рука теряет нейроконтакты и отключается навсегда. Другой рукой он осторожно закрывает быстро тускнеющие в обжигающем тумане глаза и жалеет, что никто не сделает то же самое для него. «Мне не увидеть победы, но и поражения тоже…» — эта мысль заставляет с гордостью улыбнуться в последний раз. Корабль горит изнутри, как нарядная лампочка, заключенная в хрупкую оболочку. Взрывается фейерверком в местах, где еще сохранились остатки кислорода, и постороннему наблюдателю из космоса видно лишь, как его искореженное нутро весело сверкает и вспыхивает огнями в неразбитых узких иллюминаторах. Медленно дрейфуя, пожираемые ритуальным огнем останки падают в свою космическую преисподнюю, словно в агонии опускается на дно люминесцирующая глубоководная рыба с распоротым хищником брюхом. Почти не видя, он чувствовал, как резала уши сирена, отчаянно призывающая покинуть пробитый ракетами борт, никому не нужная и абсолютно бесполезная, потому что никто не ушел с корабля и в том числе его командир, — все они сражались до последнего. До самого конца сражались они всеми силами за свой негасимый свет и чистые помыслы, неизменно называя свои силы светлыми и справедливыми, силами света. Впрочем, так же поступили и те, кто сражался на неприятельском корабле, и тоже воевали вовсе не за что-то ужасное или темное, а за такое же прекрасное, чистое и светлое отдавали свои жизни, выбрав достойную смерть в бою. Последним салютом они вспыхнули на черном бархате космоса, идя на таран и врезаясь в чужие обломки… И это всего лишь еще один день непрерывной войны.
II— Проверить второй уровень аннигиляторов!
— Есть!
— Протестировать захватные щупальца во всех режимах!
— Есть!
— Включить синхронизацию!..
Плавно оторвавшись от причальных линий разметки и слегка разворачиваясь левым бортом в прощальном жесте, от ярко подсвеченных огнями жилых и обслуживающих комплексов орбитальной станции корабль величественно отдаляется в поджидающую его черноту космоса. Что его ждет впереди? Все это теоретически выверено и запланировано до последней точки на навигационных картах. Но все же неизвестно, так же как была непредсказуема судьба мореходов в десятом, двадцатом и даже в пятидесятом веке. Ничто не меняется в походе, кроме непредвиденных ситуаций и призыва SOS, требующего безотлагательного вмешательства, которые не под силу предсказать даже самым изощренным аналитикам звездного флота. И неважно, где пройдет путь корабля: на суше, на море или в космическом подпространстве… За его укрепленным от неприятельских ударов бортом с люками мощных орудий и скрытыми за защитными экранами окнами жилых отсеков и галерей спрятано немало тайн военного искусства и технических достижений сотен обитаемых планет. На его борту тысячи средств, способных в клочья разорвать целую планету и даже развеять последнюю память о ней среди чужих звезд и галактик, и столько же средств — чтобы предотвратить все это. Никогда неизвестно, что понадобится больше: мирные переговоры с тихим чаепитием на зеленеющей в лучах теплого светила лужайке, или, исчерпав ласковые приветственные речи и уговоры, придется привести в действие менее приятный, но очень убедительный и беспроигрышный аргумент — «твердый кулак». Вот и «не молчат фазеры», а слегка вибрируют, издавая едва слышимый, почти мяукающий звук, и исправно сияют полированными чернотой боками, слегка подрагивая в ожидании сигнала освободиться от жуткой, нервно накапливаемой в недрах энергии. Весь корабль — словно оскаленная волчья пасть, внушительный, страшный и чужой, готовый к рывку в подпространство и рвущийся в неистовый бой, всеми системами нацеленный на одну-единственную цель…
IIIКазалось, это был не просто большой корабль, а огромная скомканная воедино часть абсолютно чужой, явно недружеской галактики. Против такой махины, надвигающейся на боевые корабли (еще недавно казавшиеся величественными и смертоносными) двух воюющих империй, никому было не выстоять. Выдвигаясь из просторов космоса, черный корабль демонстративно и вполне понятно для всех, словно величественно расчищая себе место, по пути уничтожил мертвую груду изувеченной и героической в прошлом станции, которая давно для воюющих сторон являлась просто кучей мусора. Она испарилась так же мгновенно, как исчезает в огне звезды маленькая капля воды.
Один из ближайших кораблей, прикрывая своего поврежденного в бою собрата, все же рискнул ринуться чужаку наперерез. Но, так и не успев приблизиться к нему в красивом стремительном рывке, внезапно исчез, и его сразу потеряли из виду все радары оставшихся кораблей.
— Ёкарный бабай! — только и успел произнести едва не давший сигнал общей
