– Придется рассказать подробней. Прокторы будут воевать, поскольку считают, что эта планета принадлежит им. Скорее всего, война будет безнадежно проиграна, но она затронет и ваш собственный город. Военные действия нанесут ему непоправимые повреждения, и избежать этого вы не сможете. Далее. Никто из Прокторов, за исключением меня и еще одного человека, не знает, что гипердвигатели ИМТ всё еще способны действовать. Следовательно, у них просто не будет путей к отступлению и они попытаются вышвырнуть вас. Но с неисправными машинами и крестьянским бунтом впридачу…
– Сколь я понимаю, – подытожил Хэзлтон, – вы хотите улететь, пока ИМТ еще в состоянии покинуть планету целым и невредимым? И вы предлагаете эту планету нам, причем наш собственный ущерб будет минимальным. Хм-м, это интересно. Давайте посмотрим ваши гипердвигатели и определим, действительно ли они исправны. Они, конечно, могут хорошо выглядеть, но со временем любые машины портятся. Если они всё еще работают, мы вернемся к этому разговору. Хорошо?
– Договорились, – проворчал Халдон.
Амалфи сразу заметил в глазах Проктора блеск холодного удовлетворения – он так часто видел его, глядя на себя в зеркало. Этот бритый мальчишка совсем не умеет скрывать свои мысли… Мэр выключил экран.
– Ну и что? – спросил он у Карста через несколько минут. – Что ему было нужно?
– Трудно сказать, – медленно ответил Карст, – будет большой глупостью дать или продать ему хоть какое-то преимущество. Его предложения – ложь, и приходил он не за этим.
– Вот именно, – хмыкнул Амалфи. – Кто там? А, привет, Марк. Что скажешь о нашем приятеле?
Хэзлтон шагнул из кабины лифта, пружинисто ступая крепкими ногами по бетонному полу; сейчас он еще больше походил на тигра – на тигра, которому уже не надо притворяться кошкой.
– Он глуп, – презрительно бросил управляющий, – но опасен. Ему известно далеко не все. Но Халдон не хуже нас знает, что мы сейчас можем только догадываться, куда он клонит, к тому же он у себя дома. Такой расклад мне не нравится.
– Мне тоже не нравится, – согласился Амалфи. – Когда враг начинает выдавать информацию – значит тут что-то не то! Думаешь, большинство Прокторов на самом деле не знают, что у ИМТ исправные гипердвигатели?
– Я уверен, все обстоит иначе, – произнес Карст.
Мэр и управляющий резко повернулись к нему.
– Прокторы не верят, что вы собираетесь захватит планету, а остальное их не заботит.
– Почему? – спросил Хэзлтон. – Я думал, они боятся именно этого.
– Вы никогда не владели миллионами рабов, – просто ответил Карст, – вы нанимаете крестьян, которые на вас работают, и платите им деньги. Это само по себе катастрофа для Прокторов. Они не в силах этого остановить, поскольку знают, что деньги, которые вы платите, – законные, за ними стоит мощь Земли. Они не могут удержать людей от стремления заработать. Это сразу бы вызвало бунт.
Амалфи взглянул на Хэзлтона. Деньги, которыми рассчитывался город, были долларами Странников. Они были законными только здесь, но отнюдь не на Млечном Пути. Их германиевое обеспечение обесценилось. Неужели Прокторы столь наивны? Или ИМТ слишком стар у него нет мгновенных дираковских передатчиков, а потому Прокторы ничего не слышали об экономические крахе в родной галактике?
– А гипердвигатели? – спросил Амалфи. – Кто еще из Великой Девятки знает о них?
– Эйсор, конечно, – сказал Карст. – Хранитель религии. Он до сих пор ежедневно практикует все тридцать йог Семантической Строгости и возводит себя на каждую ступень Лестницы Абстракции. Пророк Малвин запретил полеты навечно, так что Эйсору вряд ли захочется позволить ИМТ летать.
– У него на это веские причины, – хмуро заявил Хэзлтон. – Религии редко существуют в вакууме и всегда влияют на общество, отражением которого являются. Он, вероятно, просто боится гипердвигателей. Зная о них, слишком просто совершить переворот и захватить власть. ИМТ не посмел бы оставить свои гипердвигатели в работоспособном состоянии.
– Продолжай, Карст. – Амалфи жестом остановил управляющего. – Как насчет других Прокторов?
– Есть еще такой Бемайди, но его вряд ли следует принимать в расчет. Дай мне подумать. Насколько я помню, остальных я никогда не видел. Единственный, кто, как мне кажется, может иметь к этому отношение, – это Лэрри, старик с вечно недовольным лицом и здоровенным брюхом. Он обычно на стороне Халдона, но редко следует за ним постоянно, и его меньше других будут беспокоить деньги, зарабатываемые крестьянами. Он найдет способ отнять их у нас, хотя бы объявив праздник в честь посещения землянами нашей планеты. Его обязанность – сбор десятины.
– Может он позволить Халдону восстановить гипердвигатели ИМТ?
– Нет, скорее всего нет. По-моему, Халдон не лгал, когда говорил, что должен хранить это в тайне.
– Не знаю, – сказал Амалфи, – мне его затея не нравится. На первый взгляд все выглядит так, будто Прокторы надеются выставить нас с планеты, как только истечет контракт, а затем собрать все деньги, что мы заплатим крестьянам. Но это же безумие! Как только полиция обнаружит настоящее название ИМТ, а на это не потребуется много времени, она просто разрушит оба города. Такая удача выпадает им не каждый день.
Карст вздрогнул:
– Это потому, что ИМТ как раз тот город Странников, который… который совершил… на Tope-V?
Амалфи вдруг почувствовал, как к горлу подкатил ком.
– Оставь это, Карст. Нам не стоит распространяться об этой этой истории еще и в Облаке. Ее нужно было стереть из твоей обучающей программы.
– Теперь я знаю, – спокойно произнес Карст, – и я не удивлен. Прокторы никогда не меняются.
– Забудь это. Забудь это, ты слышишь? Забудь все, Карст. Ты можешь вернуться назад и быть просто молчаливым крестьянином?
– Вернуться назад к земле? – спросил Карст. – Это, пожалуй, трудновато. У моей жены теперь наверняка новый мужчина…
– Нет, я не о том. Я хочу пойти с Халдоном и взглянуть на его гипердвигатели. Мне нужно взять кое-какое оборудование, и еще мне нужна помощь. Ты пошел бы со мной?
Управляющий недоуменно вскинул брови.
– Ты собрался шутки шутить с Халдоном, босс?
– Именно. Конечно, он знает, что мы обучаем крестьян, но совсем другое дело, когда он это увидит своими глазами. Весь его жизненный опыт восстанет против такого святотатства. Он совершенно не в состоянии думать о тех, кто для него безмолвные рабы, как о людях, способных мыслить. Он знает, что у нас их здесь сотни, но еще не понял, что это значит. Он допускает, что мы в состоянии кое-что втолковать им или собрать из них вооруженную толпу. Но не может и представить, что крестьяне могут научиться чему-то иному, кроме обращения с легким стрелковым оружием, и притом гораздо более опасному!
– Почему ты так уверен? – спросил Хэзлтон.
– Простая аналогия. Помнишь
