Я невольно вздрогнула от очередного порыва стылого ветра и обернулась.
Мысль о том, откуда у меня это платье, вдруг показалось очень важной!
Сосредоточившись, я попыталась вспомнить почему. Перед мысленным взором мелькали странные образы. Девушка с белесыми глазами и совершенно белыми волосами улыбалась, протягивая мне это платье. Ночное побережье, ветер, почти такой же сильный, как и сейчас, только теплый. Огонь. Обещание… Что я обещала в тот день?
Задумавшись об этом, я посмотрела на горизонт, где высоко в небе, широко расправив крылья, парила одинокая птица. Она была огромной, но вовсе не это привлекло в ней мое внимание. Откуда-то я знала, что это странствующий альбатрос. Не какой-то другой альбатрос, чайка или буревестник. Нет, именно странствующий альбатрос. Но откуда я могла это знать, и почему это было важно?
«Отец сказал мне, что это охранитель нашей семьи», — словно ветер донес до меня слова, сказанные мне когда-то. Я была уверена, что слышала это прежде. Этот мальчишеский голос… Но я не помнила.
Я неспешно брела по пляжу, который казался бесконечным и холодным. Он напоминал выцветшую картинку, в которой странным образом оказалась я.
— И кто эта «я»? — тяжело вздохнув, с силой пнула я камень, что попался мне на пути.
Я продолжала идти вперед, хотя мне начинало казаться, что я просто переставляю ноги и остаюсь на одном и том же месте. Пейзаж не менялся, и даже следов позади меня было не видно, когда я пыталась посмотреть и оценить проделанный мною путь. Казалось, жадные волны океана просто слизывают их, не давая мне возможности оставить после себя хотя бы крошечный след.
Это начинало раздражать меня.
«Зачем, собственно, я иду?!»
Я завертелась вокруг себя, чувствуя себя так, точно попала в какую-то ловушку, где нет ни входа, ни выхода, пока краем глаза не зацепилась за силуэт мужчины, сидящего у кромки, разделяющей море и сушу.
Мужчина с кроваво-красными волосами отстраненно наблюдал за бушующими волнами. На нем были рубашка в тон моему платью и темные брюки. Все это казалось очень знакомым, но я никак не могла понять: где могла видеть его прежде? Удивительно тонкие и в то же самое время мужественные черты лица почему-то сразу пленили меня. Интересно, это мне свойственно — заглядываться на незнакомых мужчин? Я не знала. Он казался очень печальным, но при этом казалось, что бы ужасного с ним ни произошло, он с этим смирился. Понимание этого вновь разозлило меня! Я впервые видела этого мужчину, но тем не менее не могла вынести обреченность, которая отражалась на его лице! Я твердо знала, что это не про него. Он не из тех, кто просто так сдается. Почему это так встревожило меня?
Я неспешно приблизилась к нему и опустилась рядом.
Казалось, мужчина даже не заметил этого. Меня же это почему-то задело.
— Что интересного показывают? — поинтересовалась я, кивнув в сторону горизонта.
Он растерянно пожал плечами, но ответил:
— Птицу.
— И? Что в ней такого?
Он прикрыл глаза, глубоко вздохнул и сказал:
— Она охранитель моей семьи.
Я вновь посмотрела на него. Черты его лица, губы, нос, глаза цвета весенней травы и этот яркий, рубиновый оттенок его волос, бледность кожи… Я все это знала! Смотрела на него, точно путешествуя взглядом по чертам его лица, и понимала, что точно знаю его.
— И моей, — тихо ответила я, нерешительно касаясь его пальцев, что сейчас наполовину погрузились во влажный песок.
Стоило мне это сделать, как он тут же обернулся, встречаясь со мной взглядом.
— Я знаю, — немного грустно улыбнулся этот человек, — и она унесет тебя домой, Соль.
Словно завороженная, я смотрела в его невероятные зеленые глаза, и этот взгляд проникал куда-то в самые глубины, казалось бы, несуществующей памяти той, кем я являлась. Я видела себя в день нашей первой встречи и помнила ту радость, что испытывала тогда. С того самого дня, когда я оказалась среди первородных, я знала, что есть некто, кого я очень жду. На каком-то интуитивном уровне я всегда чувствовала, что мне не хватает его. Должно быть, я так напугала его тогда своей реакцией на его появление, что он растерялся. Это так обидело меня в тот день. Мне вдруг показалось, что ждала только я, а ему было все равно. По совершенно иррациональной причине я чувствовала себя преданной. Что тут скажешь, я никогда не дружила с логикой. Все в моей жизни решали эмоции. И, даже не признаваясь самой себе в этом, я очень сильно обиделась на него тогда. Боже, как же он смог понять, что так я говорила ему о своей любви?!
Я видела тот день, когда он впервые поцеловал меня, и словно до сих пор чувствовала тепло его губ на своих. Помнила, как гулко стучало мое сердце в груди в тот день и как это продолжалось столетие за столетием, пока он был рядом со мной. В памяти всплывали картины нашего счастья с рождением первенца и нашего общего горя с его смертью. Жизнь, что как-то постепенно сложилась из совершенно обыкновенных и столь же удивительных вещей. Мы чувствовали этот мир как единое целое. Всегда искали и находили друг в друге то, в чем так отчаянно нуждались. И я помнила, когда потеряла его на долгие, темные и безрадостные триста лет! Помнила, как неожиданно почувствовала свое сердце вновь, когда узнала, что он жив… и еще я вспомнила, почему я здесь.
— Нет, — покачала я головой. — Я не хочу. Зачем? Для чего? Чтобы вновь стать одинокой? Ты этого хочешь для меня? Я всегда ждала тебя, Киран. Иногда мне кажется, это началось с самого моего рождения. Представляешь, в свои Айд знает сколько лет я все еще помню, как мне не хватало тебя, когда я была совсем ребенком!
