— Ани! — воскликнул прекрасный мужчина в непотребном одеянии. Где дворец взял сей фасон, мне оставалось только догадываться. Но, похоже, кто-то из постояльцев считал это сочетание чем-то невероятно модным и дорогим. Надеюсь, не мой внучек…
«Элтрайс» с невероятной скоростью пронесся мимо меня и замер у постели больной. Надо было видеть, с каким лицом он смотрел сейчас на девушку, какой искренней болью были наполнены его глаза.
«Халтура», — ехидно подумала я, оценивая актерские навыки древнего пакостника. На эту мысль получила весьма неожиданный взгляд от своего давнего врага, который могла бы расшифровать как: «Ну и че? Зато мне весело».
Взгляд был мимолетным, и Элли, она же Ани, его попросту не заметила.
— Наконец-то ты очнулась! — тем временем начал говорить мужчина то, что подсознательно ожидала от него девушка. — Ты просто не представляешь, как я переживал! Боги, девочка моя, — упал на колени «Элтрайс», нежно целуя тонкое запястье девушки, — я так испугался за тебя.
— Но ты ни в чем не виноват, — промямлила больная, — я сама захотела помочь тебе! Пусть не так, как мы рассчитывали, но хотя бы ненадолго ты мог быть собой. Кто же знал, что та идиотка откажется…
— Прошу тебя, не волнуйся так, — точно молодой и не вполне адекватный влюбленный, лепетал мужчина, даже не пытаясь встать с колен. — В этом никто из нас не виноват. Я люблю тебя, ты же знаешь, — с надеждой во взгляде посмотрел он на Ани.
«Боже милостивый, о чем мы, бабы, мечтаем?» — устало подумала я, наблюдая за развернувшейся сценой.
— Так, теперь вы расскажете мне, что последнее помните? — стараясь скрыть раздражение, как можно более ласково поинтересовалась я.
Девушка с немым вопросом во взгляде посмотрела на своего возлюбленного, точно спрашивая у того дозволения.
— Конечно, милая, расскажи все, что помнишь. Фертруня уже знает обо всем. — Как он меня назвал?! — Она лучшая целительница империи и помогает мне. Именно она так замечательно позаботилась о тебе, — и снова этот невероятный щенячий взгляд, обращенный к девушке.
Эллиана глубоко вздохнула, точно собираясь с силами, и заговорила.
— Этрайс потерял силу своих крыльев почти триста лет тому назад, вы же знаете?
Кто бы знал, чего мне стоило утвердительно кивнуть в ответ.
— Конечно, — продолжая улыбаться, сказала я.
— Мы познакомились, когда я заканчивала магический Университет. Он заметил меня, потому как я была лучшей студенткой на потоке…
— Нет, девочка моя, — перебил ее «Элтрайс», — потому что ты была самой красивой лучшей студенткой на потоке, — ласково улыбнулся мужчина, получив в ответ точно такую же, зеркальную улыбку.
— Предложил мне работать на него по завершении учебы, и я с радостью согласилась. Это было такой честью. Тогда я еще не знала, какая несправедливость случилась с ним. Он великий деятель нашей империи, человек с невероятным сердцем и умом, я не могла не полюбить его…
— Конечно, ведь первым полюбил тебя я.
«Хочу солененького», — подумала я, решив, что от такого обилия патоки у меня скоро одно место слипнется.
— Тогда я узнала о его беде. Это могло отразиться на империи, на всех нас! Трайс показал мне кое-какие исследования, что ему удалось найти в храме Первородных… Вы же видели их?
Очередной кивок, как кинжал в сердце.
— Я случайно узнала, что он пытается провести эксперимент…
Когда соучастник говорит, что «случайно узнал, но решил остаться», это не делает его жертвой. Это попытка оправдать себя, не более. И что-то мне подсказывает, не первый раз Трайс проводил такой вот «эксперимент».
— Ему нужна была сила, которая смогла бы прижиться в нем, и не было лучше варианта, чем попробовать взять ее для этого у существа, которое было бы связано с ним кровью…
Я не знаю, как устояла на ногах. Мне казалось, что все вокруг меня пришло в движение. Стены вокруг то сужались, то расширялись. Во рту встала горечь. Меня нестерпимо затошнило. Я отчаянно молила себя дослушать до конца! Я должна была это сделать!
— Та рабыня — она идеально подходила для первого эксперимента. Энергетическая структура была идеально нейтральна, таким образом ребенок мог унаследовать энергетическую структуру отца. Все, что требовалось от нее, — это добровольно отдать малыша. Во всяком случае, именно это утверждали те, кто занимался этой работой прежде. Добровольное согласие — вот что важно.
«Вся соль, прости, Соль, в желании, понимаешь?» — слова, сказанные целую вечность назад, прозвучали на краю моего сознания, точно Зорис прошептал мне их на ухо только что, здесь и сейчас.
— Она отказалась, представляете?! После всего, что он для нее сделал! Из какой грязи вытащил, она сказала «нет»! — тем временем продолжала говорить эта женщина. — Трайсу было очень плохо на тот момент, потому я сама предложила ему попробовать…
— Что? — механически спросила я.
— Я предложила ему попробовать взять часть силы у меня, чтобы мы смогли вместе найти выход, — невинные голубые глаза смотрели на меня так, точно она только что рассказала мне, какой чудесный денек сегодня.
Я не просто вышла из уютных стен дворца — я бежала изо всех сил, потеряв свои сандалии где-то на полпути. Мне необходимо было выйти наружу. Всего один глоток воздуха! Настоящего, не такого, как тут, живого! Без магии и иллюзий! Просто воздуха! Когда стены истончились прямо передо мной и сомкнулись за моей спиной, когда все галереи пещеры остались позади, а мои ступни увязли в ледяном белом песке, я сделала вдох. Казалось, первый настоящий вдох. Обжигающе холодный воздух болью ворвался в мои легкие. И я закричала. Казалось, я не могу остановиться. Перестать кричать — значит умереть. Это значит, что мое сердце разорвется в груди от той боли, что там так давно хранится, лишь увеличиваясь день ото дня. Я упала на колени, когда по моим щекам побежали горячие слезы, и, словно ища поддержки, ухватилась за ближайший от меня камень.
— Как они могли, — кричала я, — как они могли?!
От кого я ждала ответа в эту стылую ночь? Невозможность причинить боль
