Они подошли к станции, наскоро установленной Боурингом и его командой в тени парящего твена. Стол на козлах был завален планшетами, кипами бумаг, метеорологическими сводками, картами, а также образцами местной флоры и фауны. Все это было бледным отражением более бурной научной деятельности в самом твене.
– Рад встретить здесь вас, доктор Абрамс, – сказал Боуринг. – Мы не знали, с чем столкнемся, и это все, что мы смогли сделать за ограниченное время. Не хочу обидеть ваших соседей, они кажутся умными и порядочными, очень неплохими людьми. Но хорошо образованный, не чуждый науке человек, проживший здесь несколько лет…
– Я понял.
– Расскажите о двигателе Дайсона.
– У вас есть карта мира? Или какой-нибудь вид из космоса…
«Каули» облетел континент и выпустил ракетный зонд для обзора с большой высоты. Вокруг планеты даже летала группа простых орбитальных спутников, хотя они еще не завершили полную съемку. Просмотреть результаты можно было разными способами: карты на бумаге, электронные изображения, материалы фотосъемок. Больше всего Джа нравился глобус, его можно подержать: позаимствованный у команды баскетбольный мяч с приклееной мозаикой из фотографий, переданных спутниками. Он выглядел совсем как глобус любой последовательной Земли, с поправкой на своеобразное расположение континентов: пролив между Северной и Южной Америкой, сплошной морской путь от Атлантического побережья Америки через Средиземное и Аравийское море на юг. А также повсеместная зелень лесов, простирающихся на север и юг до полярных областей.
Но на глобусе были и цветные отметки аномалий. Коричневато-оранжевые полоски вдоль побережий материков показывали разрушения от цунами. Своеобразные трещины окружали Тихий океан, протягивались вдоль Атлантического и бежали по Индийскому от северо-восточной Африки на юг и на восток до Австралии. Джа подумала, что планета напоминает треснувшую вазу. Трещины были огромными тектоническими разломами, полосами вулканов и очагов землетрясений. И самым поразительным из всего казались серебряные кольца, тонкие, как паутинки, протянувшиеся вдоль экватора и на разных широтах к северу и югу от него.
Абрамс взял мяч и провел пальцем по серебряным линиям.
– Некоторые из них я видел. Я сам летал на юг на твене и видел достаточно, чтобы сделать заключение об остальных. Вы сами их найдете. Фримен Дайсон – инженер двадцатого века, он мыслил широко. Участвовал в проекте «Орион» по использованию военных водородных бомб в двигателях космического корабля. И разработал как минимум одну концептуальную схему ускорения вращения планеты. – Он показал на широтные ленты. – Нужно опоясать земной шар полосами из проводникового материала и пустить по ним ток, чтобы генерировать вокруг планеты магнитное поле – поле в форме тороида, бублика. Еще один электрический поток протягивается через всю планету от полюса до полюса, и вы замыкаете петлю с дугой через магнитосферу. Это вызывает северные сияния, которые мы видим с Земли. А потом пускаете с высокой орбиты дождь космических снарядов, которые движутся с ускорением через тороидальное поле.
– Космические снаряды?
– Они могут быть самыми простыми. Массивными, но простыми. Куски лунной породы, например, заключенные в оболочку из какого-то проводящего материала. Мы тогда долетели на твене до экватора. Я видел такие камни в небе. Вы, наверное, тоже.
– Да. Мы также наблюдали за Луной, откуда, по-видимому, запускают эти снаряды.
– И это длится годами – с тех пор, как мы с женой прибыли сюда. Физика банальна. Камни летят, притягиваются новым магнитным полем Земли и вместе с ним тянут Землю. Каждый камень чуть-чуть ускоряет вращение планеты. Затем, на самой низкой точке орбиты, они начинают тянуть за собой магнитное поле планеты, снова постепенно ускоряя вращение и опять сообщая планете отклонение еще на минуту. Теоретически Земля как бы представляет обкладку конденсатора огромного электромотора.
Он заглянул им в лица, ища понимания.
– Думаю, я поняла, – сказала Джа. – Во всяком случае, метафорически. У меня есть дочь. Когда она была маленькой, в нашем городском парке на Западе-5 стояла карусель, очень простая, деревянный диск с поручнями на оси. Детям нравилось на ней кататься; они хватались за поручни и запускали ее, с каждым рывком карусель крутилась чуть быстрее.
– Так и есть.
Боуринг втянул воздух сквозь зубы.
– Значит, мир вращается быстрее. А что же закон сохранения импульса? Откуда берется дополнительное вращение?
– У меня нет инструментов для нормальных наблюдений, – сказал Абрамс. – Может, они есть у вас. Похоже, летящие объекты устремляются к Солнцу. Там они в точке максимального сближения отклоняются благодаря силе притяжения или же используя солнечные паруса. Так они подхватывают момент импульса от Солнца и возвращаются для следующего прохода. Для отдельного камня это медленный процесс. Чтобы сделать полный оборот от Земли до Солнца и обратно, уходят месяцы или годы. Но с целым потоком таких камней эффект ускорения становится непрерывным.
– Давайте посмотрим, правильно ли я понимаю, – сказала Джа. – Широтные ленты, создаваемое ими магнитное поле, – с их помощью жуки воздействуют на Землю теми летающими камнями. И посредством этого каменного потока часть энергии солнечного вращения передается Земле.
– Момент импульса от Солнца, да. И его кинетическая энергия вращения.
– Да. Чертовски много энергии, – неопределенно произнес Боуринг.
Абрамс печально улыбнулся.
– Все зависит от точки зрения. Предположим, вы удвоили скорость вращения Земли – день сократился до двенадцати часов. Вам понадобится энергия вращения вчетверо больше первоначальной. Но, чтобы довести энергию вращения до такого уровня, нужно затратить всего тридцать минут излучения общей солнечной энергии ядерного синтеза. Для нас это много, но если вы можете черпать в таком безграничном источнике, как Солнце…
– Что ж, вред причинен, – мрачно сказал Боуринг. – Доктор Абрамс, я уверен, вы можете представить, какой эффект оказывает ускорение вращения на этот мир. Каждая Земля, по сути, жидкий шар: железное ядро и мантия. Твердая земная кора тонкой кожурой облекает жидкие внутренности. Под материками толщина земной коры около шестидесяти миль, а радиус Земли, для сравнения, составляет четыре тысячи миль. Земля похожа на большое круглое крем-брюле. Потому что ее вращение – я имею в виду нормальное, стандартное двадцатичетырехчасовое вращение – деформирует каждую Землю, слегка сплющивает. Земля не абсолютно круглая, а выпуклая на экваторе. Обычно это не представляет проблемы. И при естественном порядке вещей вращение действительно так или иначе изменяется, очень постепенно замедляется с течением геологического времени. Твердая земная кора имеет возможность приспособиться к изменениям деформации. Но здесь другой случай. Спустя несколько лет после начала ускорения деформация земной коры, по крайней мере на экваторе, возросла на восемь миль. На первый взгляд это немного, но океаническая земная кора имеет толщину всего около трех миль. И таким образом…
Абрамс проследил зазубренные линии, протянувшиеся на баскетбольном глобусе по океанам и вокруг них.
– Разломы в ложе океана.
– Боюсь, что так. Существуют естественные разломы,
