Улыбнулся.
— Ты просто красавица! Честно, — подошел, обнял, быстро поцеловал ее. — Идем. Подтянуться сможешь?
Она кивнула.
Мэй очень сильная, он видел уже. Джийнарка. Легкая…
Влез на подоконник.
— Давай руку, Мэй. Смотри… Сейчас ты залезешь ко мне на плечи, а оттуда уже на крышу. Хорошо?
Кивнула снова, закусив губу. Боится. Еще бы… Он тоже боится.
— Давай, Мэй. Встать сразу не пытайся, лучше потом.
Присел, чтобы ей было удобнее. Она ловко вскочила на подоконник, ухватилась за его плечи, за окно, залезла быстро, словно кошка.
— За стену держись. Я сейчас поднимусь на ноги, и тогда поднимайся сама и хватайся за козырек.
— Хорошо.
Одной рукой Ренцо держался за раму, схватившись изнутри, другой придерживал Мэй. Медленно выпрямился. Подождал, пока она тоже встанет. Хотелось держать ее двумя руками, но тогда равновесие потерять может он сам, а назад шагнуть некуда. И козырек слишком выступает…
Мэй ухватилась за край.
— Достала! Сейчас…
Ренцо успел проклясть уже все на свете. Не нужно было втягивать ее…
Он подставил ладонь.
— Ставь ногу мне на руку, я тебя еще повыше подсажу. Давай. Готова?
— Да!
Он подтолкнул ее вверх, буквально мгновение, и Мэй взлетела на крышу.
— Залезла! Получилось! — радость в ее голосе.
Теперь его очередь.
Ладно… сейчас…
Мэй легла на край, немного свесившись к нему.
— Давай мне руку!
— Даже не вздумай! Отойди от края. Поняла?! Ты меня не удержишь!
Не хватало еще, чтобы она сорвалась вместе с ним.
Ну…
Он сам в это полез…
Мэй ждет.
Он залез на створку, встал на ней. Чтобы достать до козырька — нужно прыгнуть вверх и назад. Немного совсем не хватает, но все равно надо прыгнуть.
Рама трещит.
Сейчас!
Ренцо прыгнул. Ухватился, но правая рука соскользнула, край раскрошился под пальцами, он попытался перехватиться. Но тут же Мэй вцепилась в него. За руку, потом за шкирку, вытянув так, что он лег грудью на край и дальше влез сам.
— Ну, ты и тяжелый! — выдохнула Мэй сквозь зубы.
Она счастливо улыбалась, но губы ее дрожали и слезы дрожали в глазах.
— Спасибо тебе.
Мэй шмыгнула носом.
— Я же джийнарка, — сказала она.
Джийнарка. У нее чутье, она лучше чувствует затаившихся врагов, и она сильнее… по крайней мере, не слабее его. Стоит признать.
Ренцо осторожно поднялся.
— Пойдем, — сказал он. — Прости… Ты второй раз за сегодня спасла мне жизнь.
24. Мэй
Ренцо подлил из ведра теплой воды.
— Готово, — довольно сказал он. — Ваша ванна, принцесса.
Это было так чудесно — хоть немного расслабиться. Потому что утром… Про утро невозможно думать.
Даже сюда их больше не пустят. Когда они пришли в этот дом на холме, у дверей встретил человек… «Простите, сеньор, — скорбно сказал он, — сегодня вы можете остаться, но утром вам стоит уйти и обсудить с сеньором Харольдом другие варианты. Этот дом не может больше принять вас. Поймите правильно». Ренцо кивнул. Они и так получили больше помощи, чем могли рассчитывать, у всего есть предел.
Но сегодня — в безопасности.
А завтра — все будет иначе.
От воды поднимается пар, пахнет лавандой и мятой.
Ренцо улыбается.
— А ты? — спросила Мэй. — Не хочешь тоже искупаться?
— Вместе с тобой?
— Да.
— Да тут ванна маленькая, если еще и я влезу, для воды места не останется.
— Останется.
Он улыбается шире. Подходит, обнимает сзади, с наслаждением трется щекой о ее волосы.
— Очень хочу, — говорит на ушко. — Обойдемся и без воды.
На самом деле, конечно, места достаточно. Просто это почти игра.
Он обнимает. Медленно, аккуратно, расстегивает пуговицы на ее рубашке. Тихо. Только где-то за окном трещат цикады. Медленно. Расстегивает, потом поворачивает ее к себе. Безмятежная южная ночь отражается в его глазах. Наклоняется, целует ее шею, потом плечи. Осторожно ведет ладонью по ее коже.
Безумно много времени до утра.
Она расстегивает пряжку на его ремне, вытаскивает из-под ремня рубашку. И гладит под рубашкой его живот, чувствуя, как напрягаются мышцы и дыхание замирает. Это так удивительно.
И пуговицы — одну за другой…
Когда они, наконец, добрались до ванны, вода начала остывать, но Ренцо принес еще.
И лежать с ним в теплой воде… на нем, в его объятьях. Чувствуя его всей кожей, всем телом. Невероятно хорошо. Его ласки и его поцелуи… И самой уже давно не бояться, гладить, словно изучая на ощупь. И заниматься любовью.
И еще в кровати потом.
— Слушай, а мы про твою покупку забыли. Покажи, — лениво потребовал Ренцо. Мэй лежала на его плече, а он пытался поцеловать ее за ухом, страшно щекотно, а еще задумчиво водил пальцами между лопаток вверх и вниз.
— А надо? — удивилась она. Было и так хорошо.
— Обязательно.
— М-мм…
Мэй попыталась было вылезти, но он поймал, сцапал, подмял под себя.
— Сейчас, только еще чуть-чуть побудь со мной, — попросил тихо.
Куда от него деваться?
Из кровати Мэй смогла выбраться только ближе к рассвету, когда стало совсем некуда тянуть. Но надо же примерить!
В ванной большое зеркало до пола. Было так странно видеть себя такой — обнаженной, растрепанной, с горящими щеками и глазами, горящими еще больше. Словно немного пьяная, словно вообще не она. Поправила волосы… расчески нет, но хоть как-то. Развернула сорочку. Совсем тоненькая, прозрачная, сплошное кружево, не скрывающее вообще ничего, все только для красоты. Надела, поправила волосы снова…
Она изменилась? Мэй смотрела в зеркало и совсем не узнавала себя.
Весь мир изменился для нее.
И она так счастлива.
Ренцо ждал ее, сидя на подоконнике, успев натянуть штаны.
— А зачем? — удивилась она. — Нам уже пора?
— Нет, — сказал он. — Просто ты там приоделась, я решил, что надо, наверно, тоже, хоть чуть-чуть… С ума сойти, какая же ты красивая! Дай я посмотрю на тебя.
Искреннее восхищение в его глазах.
А потом они танцевали, обнявшись. Без музыки, только Ренцо напевал тихую мелодию без слов. Медленно кружились на месте.
А потом она рыдала у него на груди, потому что пора идти, и ничего с этим не сделать.
А потом он снова обнимал ее на столе, уже совсем было собравшись одеваться, но так и не собравшись. Он крепко держал ее, а она обхватила ногами, прижимая к себе, и стол так скрипел…
Но потом нужно было идти уже окончательно, солнце вставало.
Глядя, как он одевается — замирало сердце.
Скоро, возможно, Мэй увидит брата. Последний раз она видела его еще до осады, целую жизнь назад. Даже не верится…
Если Дин не примет ее?
— А если они откажутся от меня? Если не захотят?
Ренцо нахмурился, подошел, взял ее за плечи.
— Не откажутся, — сказал твердо.
— Ты не понимаешь. То, что я сделала… Ты… я… Ренцо… — Мэй не находила слов. Она могла сказать это самой себе, но ему — не решалась.
Ренцо — враг. Враг, державший в осаде Этран и взявший его. И то, что Мэй сейчас с ним…
— Не откажутся, Мэй. Если
