— Сбежим?!
— Мэй…
— А если сразу? Сейчас?
— Гильдия объявит охоту на нас. Я боюсь, что не справлюсь, не смогу тебя защитить. Если не будет другого выхода, я увезу тебя отсюда. Но мне бы хотелось найти другие пути.
— Ты боишься?
— Да.
И никаких сомнений в его глазах.
Это все невозможно осознать.
Дин никогда бы не признался, что боится чего-то. Никогда. Отец… Мэй вдруг показалось, что она не знала отца по-настоящему. Маме он мог признаться в том, в чем не мог признаться детям.
Мама поняла бы ее. Но мамы больше нет… и… Она умерла, когда Ренцо взял Этран. Лоренцо Луци, илойский трибун… Она ведь видела его со стен и тогда ненавидела.
Как же все это вышло?
Теперь придется отвечать.
25. Ренцо
— Хочешь вернуть ее нам?
Тарин говорил по-джийнарски, глядя презрительно свысока. Здоровый, как скала. Ведь специально подошел ближе, чтобы Ренцо приходилось задирать голову.
И из последних сил давить в себе ревность. Жених Мэй, и Ренцо сам ее отдает. Тарин молодой, красивый, сильный, и ее крови, что важнее всего. Правая рука эмира, наследник и будущий правитель Южного Илинга.
— Да, — просто сказал Ренцо. — Вот договор.
Мэй стояла рядом, белая-белая, ей было до смерти страшно, но она держалась, глядя Тарину в глаза. Договорились, что она молчит и ни во что не вмешивается.
— То есть, ты уже нарезвился с ней вволю, отымел во всех позах, и теперь тебе наскучило и ты хочешь быстренько ее вернуть? Пока не успела наставить тебе рога, как дорогая женушка? А то потом снова будет неудобно… И еще денег за нее хочешь?
Если Ренцо сейчас ударит его, сделка может не состояться, с джийнарцами договариваться бывает очень нелегко.
Плохо, что Мэй слышит все это. Но оставить ее негде.
Они и так снова сбежали по крышам. У дверей ждали, и даже не гильдийцы — городская стража, пришла за ним. После вчерашней стрельбы? Времени нет. Удивительно, как сюда еще не явились. Нужно закончить поскорее, подписать, передать Мэй и…. И все. Потом уже будет не важно.
Вместе с Тарином пять человек охраны, можно быть спокойным, на таких нападать на улице не станут. Мэй будет в безопасности…
Щеки Мэй идут красными пятнами. Еще бы убедить ее заткнуть уши…
По крайней мере, в безопасности она будет!
— Хватит, Тарин, — тихо говорит Олистар, этот микойский Лис, стоящий у джийнарца за спиной. — Юттар велел привести ее.
Она нужна эмиру, это успокаивает.
— Просто подпиши договор, — говорит Ренцо. Бумаги у него в руках. — Я сниму браслет, и закончим на этом.
— Ты куда-то торопишься? Боишься? Коленки прямо трясутся?
Тарин ухмыляется, его гордость тоже ущемлена и он хочет отыграться.
— Тороплюсь, — говорит Ренцо, — Меня хочет видеть городская стража и Гильдия. Не стоит тянуть.
— Хочешь побыстрее слинять и спасти свою жалкую шкуру? Боишься их? Я чувствую твой страх. Чую. Думаешь, твоя бумажка прикроет тебя? Да Гильдии плевать на бумажки, им плевать на Илой так же, как плевать на Джийнар! Ты думал, что победил в Этране? А ты проиграл! Думаешь, теперь сможешь убежать и обыграть их? Совсем выжил из ума, трибун? Ты уже покойник.
— Тебя это волнует, хан?
Мэй схватила за руку, но Ренцо попытался освободиться. Не сейчас.
— Все хорошо, — шепнул ей.
— Дай мне договор, — сказал Олистар. — Я почитаю.
Ренцо отдал. И ручку гильдийскую для подписи тоже отдал, Олистар покрутил ее в руках, хмыкнул. Принялся читать.
— Мне страшно, — едва слышно сказала Мэй.
— Тебе нечего бояться, девочка моя, — так же тихо сказал Олистар по-илойски. — Сейчас мы пойдем домой. Брат ждет тебя. — И потом по-джийнарски, для Ренцо, — сколько ты за нее хочешь? Тут не указана сумма.
Ренцо старался не смотреть на Мэй, но все равно видел краем глаза, как по ее щеке катится слеза.
— Пусть хан Айтарин подпишет, — сказал он. — Сумма зависит только от его щедрости.
— Я вот только не пойму, — удивился Тарин, — зачем было портить товар перед продажей? Ты же трахал ее всю ночь, ублюдок! От вас обоих несет сексом за милю! Не лишил бы ее невинности, щедрость была бы куда больше.
Ренцо дернулся было, пальцы сами сжались в кулак… и медленно выдохнул…
Но Мэй сдержаться не смогла.
— Я лишилась невинности еще в полях Джийнара! Когда кхайские кочевники поймали меня! А потом продали илойцам. Я до последнего надеялась, что ты или Дин успеете спасти меня, но…
— Не надо, Мэй, — Ренцо взял ее за руку. Сейчас не время.
Она поджала губы.
— Или у тебя только с ней выходит, — поинтересовался Тарин, — а так уже не встает, да? Старый стал? Да еще эта война… Хотел впрок? Она же джийнарка, может помочь…
Ренцо посмотрел на Олистара.
— Сколько? — по-деловому спросил Олистар.
— Укажи двадцать, — ответил Ренцо. Надо заканчивать это. — Может, ты распишешься за него сам?
— Тебе нужен представитель Джийнара, а не я. Так будет правильнее.
— Двадцать? — засмеялся Тарин. — Маленькая дешевая илойская шлюшка! Она так плоха, да? Мне повезло, что я не женился на ней?
«Да пошло оно все», — внезапно решил Ренцо.
И со всей силой врезал Тарину в зубы. Благо, тот стоял недалеко. Он еще успел увернуться от ответного удара, пригнуться. Но вот от пятерых джийнарцев охраны увернуться не удалось. Ему очень технично вывернули руки и уложили мордой в землю, не забыв наддать ногами по ребрам. Так, что дыхание перехватило и потемнело в глазах.
— Отпустить его! — зло крикнул Олистар.
— Отпустить, — нехотя согласился Тарин.
Отпустили.
— Подписывай! — Олистар пихнул Тарину в руки договор. — Драться потом будете. А то сейчас стража сбежится, и как ты это Юттару будешь объяснять?
Ренцо поднялся на ноги, слегка пошатывало. Сплюнул кровь. Не без удовольствия отметил, что у Тарина прилично разбита губа.
— Пусть сам подписывает, если ему надо, — буркнул Тарин, схватил договор и быстро порвал его в клочья. — Эти илойские бумажки ничего не стоят. Хочешь, я заберу ее так. Без бумажек. Нет — проваливай! Или веди ее прямо к Юттару!
Мэй всхлипнула, зажмурившись.
Олистар побагровел.
— Ты идиот. Уже к вечеру илойцы придут к нам и скажут, что мы ее украли. Украли собственность илойского гражданина. Тебе нужны эти обвинения? Ты забыл, для чего мы здесь?
— Не смей указывать мне!
— У тебя есть чистая бумага, трибун? — спросил Олистар.
— Есть.
Еще два листа в планшете, на всякий случай.
— Напиши расписку просто от себя, что ты продал нам ее и получил деньги, — велел Олистар. — А я потом напишу тебе от своего имени.
Ренцо кивнул, достал бумагу.
— На тебя писать? Олистар Рамель?
— Да. А тебе деньги-то отдавать? У меня с собой пятьдесят. Вообще Юттар готов был и пятьсот заплатить. Отдать?
— Без разницы, — честно сказал Ренцо. — Оставь себе.
Он даже до дома сейчас вряд ли дойдет,
