Больше всего хотелось обернуться к Дину, еще раз… снова услышать, что он защитит, и Мэй может не бояться. Что все будет хорошо.
Но оборачиваться нельзя.
Гильдиец ждет.
Мэй кажется, что горло пересохло и язык не ворочается, она не в силах сказать ни слова. Но тянуть нельзя. Любая отсрочка выдает ее сомнения.
Решение принято.
— Подавайте сигнал, — сказала она. Вышло немного хрипло.
Дин сказал — она почувствует. Если с Ренцо случится что-то плохое — она сразу почувствует. И так же почувствует, если он жив.
— Вы уверены, сеньорита?
Гильдиец колебался, но отступать ему было некуда.
— Да.
Мэй казалось, в глазах начинает темнеть. Или это тучи собирались на небе? Гнев Ютара над Илоем.
Гильдиец обернулся к своим. Переступил с ноги на ногу. Покрутил тот маленький предмет у себя в руках.
— Да нажимай уже! — громко велел Тарин. — На кой нам сдалась эта жалкая илойская крыса? Пусть отправляется в пекло! Такая девушка, как Тьяра, найдет мужчину получше! Такого, который будет достоин ее, равного по происхождению и по силе. Нажимай, и покончим с этим!
Слезы. Глаза нестерпимо щипало.
Мэй поняла, что еще немного и расплачется. И все, что она могла сделать — это отвернуться, уткнувшись Тарину в плечо. Со стороны это должно смотреться как нужно. Так, словно она выбрала Тарина и ищет у него защиты. Она обнимает его, а вовсе не пытается скрыть слезы.
Хотя обнимать Тарина сейчас хотелось меньше всего. Но это тоже часть спектакля, они договорились. Дать понять гильдийцам, что она сделала свой выбор.
— Все хорошо, — шепнул Тарин.
— Хорошо, — холодно сказал гильдиец.
И вдруг острой болью пронзило сердце. Так, что Мэй даже застонала, едва не в голос, сквозь зубы, невольно радуясь, что никто не может видеть ее лица. Закусила губу, до крови. Сейчас она не смогла бы сыграть равнодушие. Боль. Такая, что подкашивались ноги. Не своя боль, чужая, но Мэй чувствовала ее как свою. Тарин обнял ее за плечи, поддерживая, она вцепилась в него, боясь упасть.
На несколько мгновений весь мир сжался в одну точку.
Мэй казалось, она задыхается.
— А теперь, — сказал Юттар, выходя вперед, — с вами хочу поговорить я.
Его голос подобен грому.
И небо отозвалось, вторя ему.
* * *— Спасибо — Дин благодарно улыбнулся, когда Мэй закончила и убрала руки с его лба.… - А твой илоец уже успел подать кучу исков на Гильдию. Можешь не волноваться о нем. Он жив, здоров и даже, возможно, еще получит компенсацию, подсуетился уже.
Мэй шмыгнула носом.
Она чувствовала, как утренняя боль улеглась. Знала, что он жив. Но так хотела увидеть своими глазами.
— Увидишь, — сказал Дин. — Завтра на приеме. Только держи себя в руках, не пытайся говорить с ним, не подходи. Помни, что ты приняла решение отказаться от него, и сейчас, в Илое, все должны в это решение поверить.
— А потом?
Мэй пыталась представить, что будет с ней дальше.
— Что будет с тобой потом, зависит уже не от меня. Наша война еще не закончилась, Лисичка. И сейчас, после этой молнии, все особенно непросто. Возможно, мне не стоило этого делать. А, возможно, это было самым правильным. Время покажет. Отец бы не одобрил, он всегда был против применения силы. Но отец проиграл войну. Возможно, это наш единственный шанс. Только я разворошил осиное гнездо. И сейчас — будь особенно осторожна.
* * *Как Мэй пережила тот прием — невозможно сказать.
Перед началом она даже тихо молилась, чтобы Ренцо не было, но он пришел. Ему тоже нужно было быть здесь, и с этим ничего не сделать.
На другом конце зала, конечно, рядом с илойцами, ведь близко к джийнарскому эмиру его не подпустят. К ней не подпустят. Только издалека.
Он разговаривал с людьми, пил вино, смеялся. Так, словно Мэй не было рядом. Словно ее вообще не было, и для него все как обычно, так, как много лет было до нее.
Так должно быть, все правильно. Это она уже сходит с ума.
Ей даже смотреть на него нельзя. За ней следят, и если интерес будет слишком заметен, гильдийцы поймут и попытаются снова. Нужно отыграть до конца, иначе и начинать не стоило.
Не смотреть.
Лишь мельком, словно случайно.
А он чувствовал даже спиной ее взгляд. Выпрямляясь, расправляя плечи, замирая, но не оборачиваясь. Поддерживая ее игру.
Или для него это не игра?
Она отказалась от него и он чуть не умер. У него на шее, на затылке — страшный ожог, но…
Что если он ненавидит ее? Она отказалась от него… Он не может знать, чего это ей стоило, он может решить, что все всерьез. Что она вернулась домой, к прежней жизни. Что Джийнар никогда не платит за проигравших.
Нет.
Даже не скоро расставание мучило Мэй, а невозможность оправдаться.
Тарин рядом с ней. Все время рядом. Не слишком навязчиво, к счастью, но так, чтобы все видели его к Мэй интерес. От этого нельзя избавиться. Да, они обсуждали это заранее и все шло по плану…
Тарин, совсем не скрываясь, бросал на Ренцо надменные взгляды свысока, пододвигаясь к Мэй ближе.
Мэй отводила глаза.
И Ренцо не смотрел на нее, так старательно не смотрел.
Она поймала его лишь один раз, в самом конце, почти случайно. Прямой взгляд, глаза в глаза, лишь на мгновение… и в его взгляде тепло.
37. Сестра ветра
Но сборы в дорогу неожиданно принесли облегчение.
Словно что-то в жизни закончилось, и теперь начинается заново.
И в путь. Верхом. Рядом с братом.
Прочь отсюда!
Домой.
Свобода. Мэй ощутила это только сейчас. Она свободна.
В первое утро дороги она была почти счастлива.
И именно тогда твердо верилось, что все уляжется, и они с Ренцо смогут встретиться вновь. Нужно лишь немного подождать. Все будет хорошо. Обязательно, иначе и быть не может.
Но чем дальше они уезжали, тем сильнее подступала тоска.
Как раньше не будет.
И, чтобы не случилось теперь — ее сердце осталось здесь. И сердце ныло.
На третий день Мэй поняла, как что-то изменилось.
Ощущение его присутствия. Нет, еще не рядом, но где-то ближе. Так, словно Ренцо не остался в Илое, а едет за ней.
Он ведь тоже в Микою собирался, трибуном. Не сейчас, позже… но решил не ждать? Им по пути?
Верхом они едут быстро, куда быстрее, чем шли домой пешие илойские легионы, а Ренцо, если один, едет еще быстрее. Пять дней по Северному пути до Иримина, где Мэй когда-то продали на рынке, потом они свернут на восток, на Адару и к Нижним горам, а Ренцо поедет дальше на север до Хатоги.
Пять дней друг за другом.
А потом так безумно далеко.
Хотелось оставить для Ренцо какой-то знак на дороге. Хотелось встретиться, остановиться, подождать его. Ведь они уже уехали так далеко, Гильдия не может следить за ними здесь. «Подожди», —
