– Твою же мать… – Я дернул за плечо Анжелику. Она лежала на полу, безжизненно вывернув голову, в руке был зажат маленький никелированный пистолетик. В виске чернела аккуратная дырочка. На полу и на столе валялись пустые бутылки из-под виски и окурки. На микрофон натянут презерватив. Пустые лекарственные облатки и обертки от шоколадных батончиков… А на стеклах громадная надпись помадой.
«УБЛЮДКИ».
– Долбаная сучка, что же ты наделала?.. – заорал я. – Ну как это называется, сучка ты драная? Я за ней перся через весь LA, а ты себе проветрила башку. Уродка!!!
Со злостью пнул стол и только потом заметил на нем листок с криво написанной фразой…
«ВСЕ ПИДАРАСЫ, ОДНА Я ПРИНЦЕССА…»
И ниже…
«НАДЕЮСЬ, ЧТО ТЕБЯ, УРОД, СОЖРАЛИ ПЕРВЫМ…»
– Что она написала? – поинтересовался Джонни. Он ошарашенно поглядывал на царивший в помещении бардак. Особенно на микрофон в гондоне.
– Что? Все геи, а она дочка королевы…
– Я не гей… – обиженно буркнул Пак.
– Надеюсь. Убираемся из этого дурдома. Джонни, извини меня, я хотел…
– Ладно, парень, не парься, ты же не виноват, что она с катушек слетела, – кореец хлопнул меня по плечу. – Ты ни при чем. Мы же хотели, как лучше сделать. Все нормально.
Выбрались на крышу. Я хлебнул водки, хотел глотнуть еще, но пересилил себя и спрятал фляжку. Хотелось выхлебать ее до дна. Я действительно ни при чем. Хотел же, как лучше. Все же сделал правильно. Если откатить ситуацию по времени, – поступлю точно так же. Ну не могу я по-другому. Сейчас уберемся домой, и забуду все как страшный сон.
– Джонни, вызывай Питера, – попросил я Пака, а сам набрал по спутниковому Эсмеральду.
– Мы все сделали, mi Amor.
– Она с тобой? Дай мне с ней поговорить. Ты уже сказал ей, что у тебя есть жена?
– Ее нет. Она убила себя.
– Ой… Алехандро…
– Все нормально, моя роза. Скоро мы прилетим. Милая, накрой, пожалуйста, стол… Хочу жрать и пить…
– Обязательно. С вами все в порядке?
– Да… – я вложил телефон в футляр и убрал в рюкзак. Ни хрена со мной порядка нет. Сплошной идиотизм. Очень хочется кого-нибудь пристрелить… И лбом о стену стукнуться…
– Что там, Джонни?
– Сейчас будет. Говорит, что все в порядке. Алекс, не переживай…
– Все в порядке… – я поднял руку. – Заткнись, Джонни, правда, все нормально.
Вертолет появился через пятнадцать минут, сделал круг над зданием и завис над крышей. Я взобрался в салон и бессильно откинулся на спинку кресла. Питер не задавал нам вопросы, по лицам все было понятно.
Мы набрали высоту и взяли курс домой. Вдруг вертолет вздрогнул, раздался пронзительный скрежет над головой и одновременно заорал Питер:
– Держитесь… редуктору конец, попробую посадить…
– Твою мать… – заорал Джонни, лихорадочно пытаясь пристегнуться к креслу.
– Мать твою за ногу… – я невольно вцепился в кресло и увидел через лобовое стекло несущуюся на меня землю.
Легкое чувство невесомости…
Еще больше скрежета…
Неразборчивые вопли Питера…
Маты на корейском и русском языках…
Запах горелой изоляции и жженого масла…
Полная тишина и чрез мгновение удар и темнота…
27 марта, вторник, обед. Лос-Анджелес. Резеда…дикая боль в ноге… сука, какого хрена… горю же. Отчаянно забарахтался, дернулся, вырывая ступню из-под чего-то тяжелого, и окончательно пришел в себя, двинувшись со всей силы об землю.
Отчаянно стараясь продышаться, грудь как сковали громадными тисками, кашляя и сплевывая кровь, я лежал на асфальте и смотрел на наш вертолет…
– Мля-я-я… – Вертолет весело горел, испуская чадный столб дыма.
Мы упали на громадный восемнадцатиколесник, так здесь называют большие грузовые трейлера, вертолет торчал носом вниз, между сплющенной в лепешку кабиной грузовика и рефрижераторной фурой. Лопасти обломало, салон разорвало в клочья, осталась только торчавшая вверх как флагшток хвостовая часть.
– Су-ука… Питер… Джонни!!! – орал я, а сам, судорожно перебирая ногами и руками, старался отползти от машин. Стал на корточки, попытался встать на ноги, заорал от прострелившей грудь и ребра боли, но все-таки встал. Спотыкаясь, отбежал и, когда уши рванул грохот взрыва, а в спину ударил огненный жар и волна, я с облегчением опять потерял сознание.
– …Уходи. Уходи, я сказала, тебе здесь не место, – Анжелика в длинном белом плаще с капюшоном выталкивала меня из большой светлой комнаты, полной фигур в таких же белых одеяниях.
– Буффа, какого хрена… – я попытался оттолкнуть ее и заорал от прострелившей ребра боли. Твою м-мать… я же живой. Меня отбросило к стене какого-то здания. Грузовик с вертолетом горел в двадцати метрах, обдавая гарью и жаром… Надо вставать. Я оперся об бетон… сука-а, больно-то как. Дышать трудно.
– Сука-а-а… – Я увидел прямо перед собой, в пяти метрах, мужика в синем комбинезоне, истыканном пулями, заляпанном кровью и с выеденным боком. Толстое лицо оплыло и перекосилось набок, обнажая в кривой ухмылке желтые зубы.
Рука сама по себе вытащила пистолет из кобуры. Мушка, приплясывая, нацелилась в морду гобблеру. Треск выстрела, боль в ребрах и осевший на бетон зомбак.
Встал окончательно. Твою мать, где винтовка?.. А нет винтовки. Это хреново, это совсем хреново. Пытаясь определиться, я обвел глазами окрестности. Какой-то двор. Несколько машин, выбитые ворота.
– Надо валить… срочно, – сказал я сам себе и, придерживаясь за стенку, добрался до двери в здании. А вот хрен, толстый навес и громадный амбарный замок.
Оглянулся… в воротах в проеме ворот появилось несколько фигур…
Выстрелил несколько раз в замок. Только звон рикошетов и слегка примятая передняя пластина.
Нащупал торчавшую в ранце рукоятку «Винчестера», передернул скобу и, почти прижав ствол к замку, нажал спусковой крючок.
Оглушающе бабахнуло. Рука с обрезом отлетела в сторону, но на замке появилась внушительная вмятина. Так уже лучше… Еще разочек…
Перед тем как выстрелить, инстинктивно оглянулся. Во двор, разметав ковыляющих зомбаков, влетела большая уродливая фигура, похожая на громадную человекообразную обезьяну. Тварь занесло на повороте… А дальше я не видел, бабахнул в дверь, сорвал навес и влетел в коридор, захлопывая за собой дверь.
Сразу же последовал сильный удар и меня сбило на пол створкой двери, отчаянно налегая на нее спиной, я схватил выпавший дробовик и, загнав патрон в патронник, выстрелил в просовывающуюся во все расширяющийся проем бугристую морду.
Грохот, ствол в очередной раз выбило у меня из руки, но тварь, пискнув, убрала башку, позволив мне захлопнуть дверь и опустить массивный засов.
– Твою м-мать… сука… – Я судорожно закашлялся и сел на пол, упираясь спиной в стену. Дверь металлическая, толстенная, засов похож по толщине на рессору… выдержит, такую не сразу даже из гранатомета вывалишь. Сильный удар подтвердил мои мысли, дверь не поддалась ни на миллиметр.
– Живой… живой же… – стуча зубами, шептал я вслух. Адреналиновая волна прошла, тело трясло крупной дрожью. Подобрал дробовик, стянул с себя ранец и, вытащив коробку с патронами, загнал в магазин «Винчестера» три штуки. Потом поменял
