Ян глянул в окно и усмехнулся, дернув плечом. Как всегда в начале зимы, снегопад заставлял темнеть весь мир вокруг, приближая вечер. Крупные пушистые хлопья падали отвесно, плотно, но с ленцой. В доме соседа Пахомова уже горел свет на кухне – тусклое желтое пятно в ткани кружевной занавеси зимы. Ян одним духом выпил рюмку виски, ковырнул яичницу и поднял глаза на Татьяну.
– Хорошо, что ты здесь, – тихо произнес он.
Глава 6
В десять утра – на сей раз они встали довольно рано – Ян посадил Татьяну на автобус, идущий в центр, а сам перешел обледенелый проспект Щорса и двинул через кварталы пятиэтажек. Засыпанная снегом улочка вела к вокзалу, но ему нужно было не туда, слегка в сторону… На перекрестке, увидев большой гастроном, Климов вдруг резко остановился и повернул к дверям магазина. На лбу у него появилась хмурая, упрямая морщина.
Он не имел ни малейшего представления о том, насколько удастся его затея, шансов было маловато, однако, спрятав в карман плоскую бутылку армянского, бывший замполит почувствовал себя намного увереннее.
Подзабытая дорога вела его мимо кинотеатра «Ударник», мимо древних угольных складов, мимо парка, утопающего сейчас в снегу. Скоро впереди появились колонны дореволюционного особняка: когда-то он принадлежал купцу Озерскому, человеку не просто богатому, но еще и образованному. О его «домашнем» театре писали все уральские газеты… Правда, то было давно. В сороковые, сразу после войны, особняк отдали под краеведческий музей, и даже сейчас, по словам Татьяны, музей как-то еще жил, туда организованно водили школьников.
Снег на широких ступенях оказался чуть растоптан, а возле дверей его даже пытались убрать лопатой. Ян шевельнул бровями, взялся за бронзовую ручку – высоченная дверь купца Озерского оказалась даже тяжелее, чем он ожидал, так что пришлось тянуть как следует. В просторном холле, кое-где отделанном деревянными панелями, а по большей части просто вымазанном серой краской, не было ни единой живой души. Окошечко с надписью «Касса» изнутри прикрывала занавеска. Грохнула закрывшаяся дверь, и в глубине пустой гардеробной раздались быстрые шаги.
– Вам что нужно, молодой человек? Чего хотите, спрашиваю? – по истертому ковру шустро бежала бабулька в сером рабочем халате, угрожающе размахивая связкой ключей, вполне способной сойти за кастет. – Здесь музей у нас, понятно? Милицию сейчас вызову!
– Господи, да что вы, в самом-то деле? – затараторил Ян, невольно отступая к двери. – Я в музей и пришел, конечно же! Мне к директору вашему нужно…
– Это зачем вам к директору? – нахмурилась старушка, пряча ключи в карман. – По какому вопросу? Из горсовета, что ли?
– Нет… Я журналист, книгу пишу. Вот, пожалуйста, – Климов сунул руку под куртку и извлек удостоверение Союза журналистов, уже неоднократно выручавшее его в сложных ситуациях. – Хочу с директором вашим посоветоваться, расспросить про Заграйск.
– Кни-игу?
Бабуля внимательно изучила «корочки», вернула Яну и выдавила благосклонную улыбку:
– Про Заграйск, что ли, книга ваша будет?
– И про Заграйск тоже, – облегченно вздохнул Ян.
– А, тогда хорошо, тогда за мной идите, – грозная старушенция повернулась и зашаркала в полутемный коридор левого крыла.
Там она почти сразу остановилась, потянула на себя старомодно обитую дерматином дверь и, сделав знак Яну ждать, исчезла. Разговор, судя по всему, был недолгим, через минуту бабулька вышла и тихо проговорила:
– Аркадий Михайлович вас ждет, заходите.
«Повезло», – сказал себе Ян.
Директорский кабинет оказался не просто большим – огромным, так что Ян, войдя, ошеломленно захлопал глазами. Большие окна с раздвинутыми занавесками украшала коллекция кактусов. Две стены занимали шкафы с глухими дверцами, третья, за спиной директора, представляла собой сплошной стеллаж, забитый книгами. Напротив двери, под окном стоял ученический письменный стол, заваленный бумагами, сам же Аркадий Михайлович сидел в дальнем углу. Стол его, по всей видимости еще дореволюционный, под синим сукном, выглядел потертым, но внушительным.
– Здравствуйте, молодой человек, – худощавый старик оторвал взгляд от монитора компьютера, встал, отодвинув кресло. – Горелов, директор музея. Анна Васильевна сказала, что вы журналист из Москвы.
– Да… Простите, – Ян мотнул головой, прошагал через этот зал со скрипучим паркетом, протянул руку:
– Климов, Ян Антонович. Вот мое удостоверение, если хотите… Я теперь в Заграйске, хоть и не знаю, на сколько здесь остановлюсь. Купил дом, пытаюсь обосноваться. Хочу написать книгу о здешних местах.
– Нет-нет, – заулыбался Горелов. – Если вас пропустила наша Васильевна, сомневаться не приходится… Так, значит, вы пишете какую-то книгу? Это чрезвычайно интересно! Хотите кофе? Сейчас холодно, а топят у нас преотвратно, как вы, наверное, заметили. У меня есть сушки, даже кексы, хоть и вчерашние.
– Ну, раз кофе, – нерешительно вздохнул Ян, – тогда лучше уж так.
Он выставил на стол бутылку, поднял глаза на директора. Тот вдруг повеселел, хмыкнул, подергал себя за лацкан порядком изношенного пиджака, под которым виден был толстый свитер домашней вязки.
– Вижу, тема у вас серьезная, – заключил он. – Так?
– Ну, примерно, – вздохнул Климов. – Да и снегопад. Сами видите.
– Да-да, – согласился Горелов, доставая откуда-то из-под стола электрочайник. – Город встал, я сам еле добрался.
Директор прошел в угол и распахнул полированную дверцу шкафа, за которой, к удивлению Яна, обнаружился умывальник. Зажурчала вода. Глядя Горелову в спину, Климов внезапно понял, что глаза у старика слишком острые, умные, волевые – какие-то непровинциальные, что ли…
Пока чайник шумел и булькал, Горелов поставил на стол чашки, пару рюмок и тарелку с подсохшими кексиками.
– Чем богаты, – сказал он. – Вы уж извините, бюджетное заведение. Сами понимаете… По большому счету музей живет только по милости благодетелей из отдела образования, иначе нас бы уже давно закрыли. Школьников куда-то водить надо, да и праздники тут всякие устраивают, – на последних словах директор слегка поморщился. – Ну и то хорошо. Денег нынче нет, и когда будут, никто не знает. Загибается наш край, что уж тут поделать. Хотя, с другой стороны, мы и раньше никого не интересовали. Недаром же в Заграйске бывшие каторжники оседали. Тихое место, знаете ли.
– Про каторжников слышал…
– Ну вот… У Озерского, который все это построил, – Горелов поднял глаза к потолку и повертел ладонью, – деловой партнер был, Вакулин. Тот самый, который фабрику выстроил, предтечу, так сказать, нашего Трубного, – так он как из каторжан был. Где-то тут срок отбывал, а потом вышел, да и остался в Заграйске. Вот как судьба людей крутит! Города – это люди, господин Климов,
