А Ян по большому счету заранее знал, что не откажет, и причин у него было достаточно.
– Мне почему-то казалось, что при старой власти контроль за гражданами осуществлялся на всех уровнях, и довольно жестко, – штабс-капитан тщательно выбирал слова, делая паузы. – Покойный ныне господин Ленц рассказывал об этом, не жалея красок. Он и сам попадал под проверки, миновать которые удалось только благодаря некоторым его гипнотическим способностям. Как же могло выйти так, что старый Мирзоев ни разу не привлек внимания «компетентных лиц»? Ведь Заграйск благодаря приборному заводу находился на особом режиме контроля? Или я ошибаюсь?
– Контроль был года до семьдесят третьего, – пояснил Асламов, – а потом уже и ехали сюда кто хотел, и чекистов поменьше стало.
– Ах, вот как?..
– Ну да. И к тому же, господин штабс-капитан, тут дело такое: Мирзоев имел инвалидность, статус инвалида труда, насколько я сейчас могу понять, да? Вот-вот – а инвалидность-то у него была какая? А такая, – Юра пристукнул себя костяшками пальцев по лбу. – И кому он нужен, шизик старый? Кто на него вообще мог внимание обратить-то? Ходит старик, хлам всякий собирает. Потом, может, даже перепродает что-то. Теоретически, может быть, и статья, а на практике? Это ж самому надо психом быть, чтоб закрыть его – как, скажите на милость, ежели он инвалид труда, головой ударенный? Да мне, уж простите, начальство так по башке надает, что я сам на инвалидность пойду!
– Должен признать, поручик, что ваша аргументация производит впечатление, – Брагин понимающе развел руками. – И если ваша версия верна, Ян Антонович, и метисы, то есть «черти», как вы изволите их именовать, ищут именно то, что находится в его доме, то тогда мы действительно сможем получить ответ на многие вопросы. Прошу вас понять одну вещь, господа, – он посмотрел сперва на Яна, потом на Асламова, полностью оправившегося от шока, – метисы рискуют в вашем мире, рискуют страшно, и этот риск они осознают на все сто, как у вас модно говорить. «Плевок» струей быстрораспадающегося нейротоксина, способного моментально остановить сердце или же блокировать дыхательные пути, – это все, на что они, по сути, способны. Вы же, представители весьма развитой технической цивилизации, можете разнести их в клочья на расстоянии из автоматического оружия, можете подорвать при помощи ручных гранат, да что там – просто раздавить колесами, как мух, и защититься от вашей механической мощи они со своей химией не могут. Да, они обладают неким биохимическим оружием дистанционного действия, но оно громоздко и волочить его сюда слишком трудно. Но метисы идут на этот риск, идут совершенно осознанно. Да еще и мороз, друзья мои, мороз, который они переносят с большим трудом! Значит, игра стоит свеч, не так ли?
– Вот завтра мы и посмотрим, – немного мрачно заявил Климов. – Мария, не хочешь с нами?
– Хочу, – серьезно ответила та. – Очень хочу. Но что будет, если меня кто-нибудь увидит?
– Значит, нужно постараться, чтобы не увидели. Лицо капюшоном закроешь.
– Ладно лицо, а рост? Вот как ты себе это представляешь, интересно? Вокруг люди. У вас тут такой квартал, что одних стариков сколько, а они, как я понимаю, в основном дома сидят, в окошко смотрят.
– Смотрят они, душа моя, по большей части в телевизор. Конечно, ситуация, когда два дядьки идут куда-то с ребенком, да по безлюдному переулку, – это дело нехорошее. Но есть у меня такое чувство, что без тебя нам будет грустно. Вдруг увидим что-нибудь такое… Этакое. Ну и потом ты же в любой момент сможешь смыться, а?
– Смыться, – повторила Мария, – ага. У меня старт процесса сорок секунд занимает, и только потом уже я испаряюсь. И сама я к этому должна быть готова. Так что не в любой момент, нет. Было б все так просто!
– Ну, тогда решай сама. С тобой мы будем чувствовать себя гораздо увереннее. А, Юра? Что скажешь?
– Так я это, я тоже так думаю, – закивал Асламов. – Черт ведь его знает, что мы там найдем. А насчет свидетелей – ну, я постараюсь прикрыть, как смогу. Милиции у нас тут побаиваются, знаете… У каждого своя причина… В общем, не любят они нас. И коли я в форме буду, так бабули и смотреть на меня не захотят, потому как мало ли чего мне надо? А вдруг я самогонный аппарат искать начну?
– Брагин, – Мария повернулась на стуле, глядя на штабс-капитана, – что скажешь? Идти или не стоит? Если задуматься, меня раньше в куда более опасные места посылали! И партнеры были не самые надежные.
– И однажды это очень плохо закончилось, – печально отозвался тот. – Но Яну Антоновичу и поручику Асламову я доверяю вполне. Они люди серьезные, не бросят и уж тем более не подставят за пригоршню меди. Если ты готова – иди. Завтрашний день может быть очень важен.
Мария кивнула. Брагин тем временем встал, подошел к своей сумке, поставил ее на освободившийся стул.
– У меня есть кое-что для вас, господа, – объявил он. – Газовые маски, средство связи и, на всякий случай, простейшая маршрутная машина для перемещения по лабиринту Пермского узла. Она же открывает проход с вашей стороны. Я покажу, как…
Глава 7
Без пяти восемь Ян завел дизель, оставил его прогреваться, а сам вернулся на веранду, чтобы взять две парашютные сумки, старые и порядком истертые. Противогаз в плоском чехле лежал во внутреннем кармане летной куртки, в нагрудных – две пары резиновых перчаток. ТТ он засунул за пояс сзади. Ломик, пара силовых отверток и полотно от ножовки имелись в наборе инструментов, захваченных на дорогу еще из Москвы.
Асламов, впрочем, уверил его, что вскрывать замки ему приходилось не раз и не два, однако Ян опасался сюрпризов. В доме Мирзоева можно было ожидать чего угодно.
Сумки Ян запихнул под сиденья второго ряда – третий у него отсутствовал, а потом взялся за веник: на полу оказалось грязно, причем настолько, что ему стало стыдно перед Марией. За этим занятием она его, собственно, и застала.
– Ныряй сюда, – прошипел Климов, – сейчас я домету, а то загадился по уши, аж самому противно.
В калитку тихонько стукнули. Ян кивнул, выбрался из машины, задвинул боковую дверь и пошел открывать ворота.
Юра был в форменной зимней куртке, шапке с кокардой, на плече висела прочная дорожная сумка. За руль его Климов не пустил, не было уже необходимости, да и мороз, ударивший с вечера, превратил поплывшие было снега в дьявольски скользкий лед, коварный даже на ровной дороге.
