Преподаватель задумался и машинально кончиками пальцев погладил перо.
— Существует несколько теорий, но… Мы сейчас изучаем предмет — «Анатомия крови» и я, доктор Юлий Хабентов, доктор прикладных магических наук утверждаю, что главный козырь каинидов — универсальная, можно сказать, идеальная кровь. Впрочем…
Он сделал паузу. Класс притих.
— А вдруг это неважно — красная она или голубая, холодная или горячая? А вдруг кровь не просто кислородный ручеек, метро для лекарства или эскалатор для сброски мусора? Может кровь…Носитель души?
Преподаватель улыбнулся, окинув взглядом притихших детей.
— Кому принадлежат эти слова: «Кровь — носитель души»?
Вверх поднялось два пера.
— Да, Кальниш?
— Гомеру.
Учитель, прикрыв глаза, пропел:
— …"из зияющей ранытеснимый Дух излетел". Да, Кальниш, вечная «Илиада». И не только Гомер. Мудрец, чернокнижник, философ и математик Пифагор утверждал, что Психея, то есть Душа, питается кровью. В христианских книгах говорится, что кровь — есть седалище души. "Потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает" (Лев.17:11). Слово переведенное как…
Доктор взял мел и вывел на доске «נֶפֶשׂ».
— …как "душа". Это слово имеет несколько значений. Это, собственно, жизнь, живое существо, животное, человек, а также множественное число — люди или личность. В данном случае душа означает — жизнь. Ну…
Он стряхнул с кончиков пальцев меловые крошки.
— Это древние умы, а современные анатомы считают, что жидкость, состоящая из плазмы и взвешенных в ней форменных элементов — это наисложнейший в мире носитель информации. Причем, если взять за аксиому нейтральность воды, которую возможно наполнить как доброй, так и злой энергией, то общий знаменатель крови постоянен, и перепрограммировать его очень сложно. Почти невозможно… Но, это только предположения, словеса. А слово, не имеющее энергетической печати…
Юнкеры ответили хором:
— Всего лишь пустое сотрясение воздуха!
— Верно, — учитель улыбнулся, — молодцы! А теперь, давайте, други мои, на миг представим, что всё, что я только что рассказал — неправда. А может сила и уникальность нашей крови не что иное, как миф? Фикция? Пустышка? Как пустышкой являются басни о безжалостных вампирах, корчащихся в муках жажды и поэтому вынужденные пить человеческую кровь! На самом деле всё проще и, одновременно, сложнее. Как дети Авеля, в своё время прошли через тёмные века практики каннибализма, так и нам пришлось использовать чужую кровь не только для магических экспериментов, но и для насыщения. В ХХ веке каннибализм для людей — табу. Для нас, каинидов Маскарада, питие крови не наполнено сакральным смыслом, мы ведь не адепты зла… К тому же кровь не имеет достаточно калорий, чтобы ею насытиться, а для подпитки магической энергией нам хватит и нескольких капель. Кстати, есть ли среди вас те, кто хоть однажды пробовал на вкус чужую кровь? А? Смелее, я никому не скажу.
В классе кто — то захихикал, но быстро умолк.
— Давайте, давайте. Я не буду спрашивать, кто был жертвой ваших притязаний, только да или нет.
Молчание.
— Хорошо. — Доктор накрыл ладонью лежащий на столе учебник «Анатомия крови», вторую руку поднял вверх и громко произнес:
— Сознаюсь, что на первом курсе я пробовал кровь своей кузины Сюзанны. Довольны?
В зале пара учеников улыбнулась, остальные же были серьезны.
Вдруг вверх робко поднялось одно перо, а следом ещё три.
— Из пятнадцати юнкеров только четверо? Что — то плохо верится. Ну, хорошо, — учитель подошел к ближайшей девочке. — Валя, что вас побудило к такому эксперименту? — нагнулся ниже и добавил: — Меня в детстве подтолкнула кузина. А вас кто?
— Никто. Просто хотелось нарушить запрет, — вздохнула девочка.
После её слов в классе половина учеников понимающе заулыбались.
— Хорошая причина. Дельная.
Доктор сделал широкий шаг и оказался рядом со старостой класса, высоким, крупным Кальнишем.
— И?
— Было любопытно. Столько читал.
— Человеческих книжек?
— Да, — улыбнулся мальчик.
— На них печать рекомендаций Магического Совета нашей школы стояла?
— Никак нет.
— Вот видите, — усмехнулся доктор, — опять нарушаем запреты. Эльмира, давайте вы. Поведайте историю, как это ваша мама, которая держит в строгости цех математиков Минска, не уследила за собственной дочуркой.
— Любопытно было.
— Понятно. Ну и, наконец, Филипп, — учитель, пряча улыбку, подошел к самому маленькому ученику. Он сидел в первом ряду, щупленький, незаметный, как мышонок.
— Давай, дорогой, чем сегодня порадуешь?
Филипп возвел небесно — голубые глаза к потолку и вздохнул:
— Клыки чесались.
Все — и преподаватель, и ученики долго не могли успокоиться. Только переставали смеяться, как все начиналось с новой силой.
Вдруг открылась дверь и в класс заглянула девушка — архивариус.
Учитель поднял руку, все замолчали.
— Что вам, голубушка?
— Доброй ночи, доктор, я по срочному делу. Можно на минутку Иржи Жижку?
— Конечно. Иржи, если не уложитесь в минутку, возьмёте домашнее задание у Кальниша.
— Хорошо, доктор.
Когда Жижка проходил рядом с учителем, то преподаватель нагнулся, спросил тихо:
— А вы — то пробовали кровь на вкус?
— Только свою. Когда с братьями в лапту играли. Бровь рассек.
— А чужую?
Иржи улыбнулся так, что вверх поднялись кончики его ушей.
— Я что, самоубийца? Дедушка вмиг узнает!
Класс взорвался новым приступом смеха.
Жижка, всё ещё улыбаясь, вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
Разглядев выражение лица библиотекаря, он помрачнел. Несмотря на свои двенадцать лет Иржи отлично чувствовал настроение людей и мог безошибочно прочитать, когда они счастливы и когда расстроены.
— Что — то случилось?
— Случилось.
— Что?
— Я проснулась, — архивариус была сама строгость.
— И?
— Иржи Жижка. Я у вас прошу прощения за свою слабость, которую допустила этой… этим утром и прошу вернуть мне книгу.
— «Историю второго рождения»?
— Да.
— А почему?
— Потому что спросонья я не разобралась, что можно читать первогодке, а что нельзя.
Иржи искренне удивился.
— Но я уже почти четверть прочитал и ничего запретного не увидел!
— Как это? Там вначале такое!
— Какое?
— Убийства, смерть. Такого нельзя читать детям.
— Вот чем мне нравятся взрослые, так это частым употреблением слова «нельзя», — улыбнулся мальчик. — Если бы вы прочли «Великую французскую революцию 1789–1793» князя Кропоткина или «Тайные войны великих Кланов Габо и Мартонс» Решко Мавры, тогда бы я вам поверил, что «Историю» читать нельзя. Если бы вы были знакомы с этими трудами, то у вас и мысли бы не было запрещать мне читать что либо.
— А…
— Да, в одиннадцать лет.
— Но…
— Выгляжу на семь. Мы все такие.
— А Решко…
— Мемуары — подарок дедушки на день рождение.
— Но…
— Никто не узнает.
— Э…
— В мое отсутствие к «Истории» никто и не подойдет. Там такая рысь на обложке — попробуй в руки возьми без её согласия!
— Хм…
— Не переживайте. Всё будет хорошо.
Девушка стояла, не зная, куда деть руки. И тут архивариусу показалось, на миг, на секунду, что ей снова 12
