Правитель Малой Азии не ведает, какая опасность его подстерегает, и только неожиданная помощь славян его может спасти.
Истамбул на пороге междоусобицы.
Каждый сам за себя.
Каждый сам по себе.
Жестокое было время…
ПЕРВЫЙ ТОМ ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ПРИГОВОР 1 глава. Гости с Севера
Истамбул — величайший город Вселенной, центр мироздания, столп веры, символ власти, жемчужина Европы и Азии. В Истамбуле последний нищий ведет себя так, словно он шах или султан… Среди нищих других стран и городов, конечно. Османские воины знают, что сильнее их, храбрее нет на всем белом свете. Здешние ремесленники уверены и в завтрашнем дне и в следующем веке, потому как никто не способен создать оружие, ткани, одежду, посуду, драгоценности лучше, чем они. Османские купцы самые богатые и изворотливые, самые хитрые, поэтому с радостью надувают пожаловавших на истамбульские базары иноземных коллег по цеху. Здешние богословы в молитвах благодарят Всевышнего Аллаха за то, что он дал им знания, умения, талант и отобрал все это у жителей других краёв Поднебесного мира. О чиновниках даже и говорить не стоит: каждый считает, что если у вас есть тёплое местечко у двора; вы одеты в приличествующие доброму человеку одежды, а ваш кафтан и шаровары стоят столько, что на эту сумму можно собрать чуть ли не торговый караван в Египет; если вашу голову украшает чалма индийского шелка, и за пояс, на зависть зевакам, засунут дамасский кинжал с ручкой, украшенной хорезмским лалом; если ваши ноги нежно обтягивают туфли, подошвы которых сирийские сапожники подбили серебряными гвоздиками, и главное — если вы рождены в святом Истамбуле и называете этот город своей родиной, то вы имеете полное право считать себя равным… Да хоть бы самому Великому султану!
В 933 году Хиджри [1527 год по Григор. стилю] в одиннадцатый лунный день, а точнее, ночь первого осеннего месяца — в том году им был зу — л–хиджа, — в порту, — о, неслыханное чудо! — остановилась работа! Кто прибывает в Истамбул морем, знают, что в главных воротах империи кораблей, как риса в казане с пловом. В порту жизнь не замирает ни на минуту, ни на секунду. У причалов бесчисленное множество военных и торговых кораблей, пьяных от твердой земли под ногами моряков, угрюмых грузчиков, собирающих пошлины мурз, следящих за порядком надменных стражников, и должно случиться нечто необыкновенное, чтобызаставить всё живое и неживое замолчать, замереть и затаить дыхание. Это была именно такая ночь, когда от последнего бродяги, нанятого утром на разгрузку амфор с зерном, до первого капитана военного брига, всё — даже, казалось и сами корабли — заледенело, умерло. Воры, орудующие у портовых складов, выронили из рук тюки с монгольской кожей… Мурза, задержавший моряка за контрабанду тюков войлока захлопнул рот и забыл, что он тут делает… Даже прибывший из Родоса алжирский капитан Барбари в нарушение всех морских традиций, запнулся, и остановился на трапе, поднял голову и уставился в небо…
И вокруг все стояли и смотрели вверх.
Весь Истамбул ахнул: такой привычный мир вдруг изменился! Только что небо было закрыто тучами, но, словно испугавшись, что не сможет похвастаться перед людьми своим секретом, ветер разогнал мохнатые перистые занавеси и черный небосвод предстал перед миром во всей красе. На фоне чернильной пустоты с вкраплениями пыли горного хрусталя сиял изрытый оспой лик Луны, на котором чётко была видна грустная улыбка.
А из глаз текли кровавые слёзы…
Истамбул смотрел на лик плачущей Белой Сестры, и никто не заметил, как посреди Золотого Рога вспенилась, закружилась воронкой вода, и показались сначала мачта с флагом, потом паруса. Большая тень вышла из глубин морских. Один миг — и вот уже на волнах покачивается неведомо откуда взявшаяся двухпалубная чёрная каррака, на корме которой белели буквы «АФРОДИТА».
С карраки в порту на берег сошли две тени. Впереди шел, судя по одежде, купец: парчовый берет, шитый золотом голубой камзол, смешные, как на вкус османов, европейские чулки, обтягивающие ноги до бедер, туфли с золотыми пряжками. Высок. Коренаст. Разменял пятый десяток. Открытое красивое лицо обрамлено кудрявой поседевшей с боков бородой. Чёрные, как переспевшие сливы, глаза внимательно смотрят за тем, что происходит вокруг.
Перед купцом — словно каменный валун посреди реки — расталкивая встречных могучими плечами, идет светловолосый богатырь — носильщик с мешком на спине. Тоже в годах. Ростом чуть ниже купца, но в плечах и груди широк, как винная бочка. По одежде понятно, что прибыл он с Севера. Свободная кроя светлая рубаха с косым воротом стянута пестрым матерчатым поясом, на котором висел спрятанный в деревянных ножнах кинжал; холщовые штанины заправлены в летние сапожки.
Аккуратно остриженная в кружок голова плотно сидит на широкой шее. Васильковые глаза, прямой с широкой переносицей мясистый нос, длинные выгоревшие на солнце усы. Выступающие скулы закрывает короткая густая бородка. Богатыря можно было б назвать привлекательным, если бы не белые точки давно затянувшихся ожогов на лбу и бледный рубец шрама на левой щеке. Свинцовый взгляд гостя славного Истамбула был грозен — мало кто из встречных османлисов мог его выдержать, предпочитая уступить дорогу.
Вот людской поток остался позади, купец вырвался вперёд и, широко шагая, без колебаний поворачивая то налево, то направо, вёл своего спутника по узким улочкам. Купец и его спутник прошли улицы с припортовыми харчевнями, где кутили моряки, пересекли переулок менял, в котором морской народ сбывал то, что во время странствований прилипло к рукам; от греха подальше обошли закоулок падших женщин, и свернули в узкую улочку между складами, коих так много в районе порта. Это было странное место. Днём этот район не тревожили крики зазывал, приглашавших народ посмотреть редкие товары, здесь не работали под открытым небом ремесленники, не стучали молотки кузнецов и чеканщиков, не скрипели гончарные круги…. Когда солнце над Истамбулом стоит высоко, то в этом месте всегда тихо и спокойно, однако ночью здесь всё оживает. То и дело мелькают тени и слышен шелест шагов спешащих по своим делам людей, скрипят петли калиток, слышен свист ночных птиц.
Прибывшие в Истамбул странники искали переулок, в котором жили перекупщики краденого. Шли смело — у таящегося в тени дувалов народа не возникало сомнений: чужой не мог так свободно идти через лабиринты их царства. Значит — свой. Три молодых парня из любопытства, некоторое время вели гостей, однако, после поворота в длинный узкий, огороженный двумя высокими стенами переулок купец и его товарищ… исчезли. Молодые люди разделились и обогнули дома с двух сторон, но купец с носильщиком им навстречу не попались! В проулок свернули двое, а с другой стороны
