Ну и хорошо, что покинули. Хватит и того, что на меня на турнире все будут дружно пялиться. А сейчас можно немного расслабиться.
В покои Его Великолепия Мабли входить не стала. Решила составить компанию стражникам, почтительно расступившимся перед Моей Лучезарностью.
— Пожелай мне удачи, — обернулась я к девушке и, выдохнув, толкнула тяжёлые резные двери.
Как будто в пасть дракона вошла.
Скальде нигде видно не было. Должно быть, тоже уже на ристалище, поэтому ничто не могло помешать моему задушевному общению с разобиженным снежным красавцем.
При виде которого сердце тревожно ёкнуло. А потом заныло, вместе с моей иномирской душою. Снежок лежал возле щерившегося закопченными стенками камина, положив голову на скрещённые лапы. Когда я вошла, он только немного приподнялся, лениво повёл в мою сторону ушами и сразу опустился обратно на пол.
— Милый, это я, — сказала и замерла.
Стряхнув с себя неуверенность, пересекла просторную гостиную — близняшку той, в которой принимала Хордиса с Фитивеном, только оформленную в холодных синих, а не пламенных красных тонах. Опустившись перед своей снежной, телячьих размеров крошкой, провела ладонью по мягкой густой шёрстке кьёрда, чувствуя, как снежинки прохладой обдают ладонь.
— Прости меня… Мне не следовало оставлять тебя одного, но я оставила… Больше никогда так не поступлю. Буду держаться за этот мир, за тебя и за Скальде. Честное королевское! Ну то есть императорское. И буду очень стараться, чтобы ты на меня больше не обижался. Обещаю. Может, пожмём в знак примирения друг другу руки-лапы? — предложила робко, приглаживая кьёрду холку.
Лапу мне не дали, и умывать тоже не спешили. Нет, Снежок не рычал, как после моего возвращения в Адальфиву. Не фыркал недовольно, отвечая на мою ласку. Не бил хвостом по полу, как делал это, когда его что-то раздражало. Просто лежал, продолжая изображать из себя пушистую подстилку. Грустную такую, совершенно печальную подстилку.
Может, и лучше, если б нарычал. А так… Ноль эмоций. Герхильд-младший, одним словом.
Я продолжала каяться и божиться, что больше такого не повторится; Снежок отстранённо смотрел куда-то вдаль. Пока дверь не приоткрылась, и из-за неё не выглянула Мабли. По тому, как блестели глаза служанки, было видно, что ей не терпится оказаться на празднике.
— Ваша Лучезарность, пора. Вас уже все ждут.
— Пойдёшь со мной на турнир? Посмотрим, как будут сражаться местные вояки, — почесала за ухом своего страдальца, но Снежок вместо хоть какой-нибудь реакции апатично прикрыл глаза, ясно давая понять, что его не интересуют ни турнир, ни вояки.
Как, кажется, и я.
— Он, часом, не заболел? — тяжело вздохнув, поднялась с колен.
— Эррол Хордис его осматривал, вроде бы всё в порядке. По крайней мере, на аппетит Снежок не жалуется. Просто грустил он очень и за вас боялся. Мы все боялись.
Пообещав кьёрду, что вечером после праздника я с ним обязательно поиграю, а если не захочет играть, просто посижу рядом (вообще отныне буду всегда с ним рядом), в последний раз оглянулась на своего грустящего питомца и вышла, прикрыв за собой дверь.
Внизу дожидались фрейлины, светящийся от радости Леан и, кажется, вся имперская рать, в обязанности которой вменялось сопровождать к месту проведения турнира паланкин правительницы. Я приблизилась к носилкам. Полупрозрачную ткань игриво трепал ветер, расшитые золотыми нитками подушки приглашали на них опуститься. Сидеть на таких оказалось весьма удобно, но я всё равно чувствовала себя как на иголках, потому что переживала за крепких молодцев, которым придётся тащить меня на своём горбу через весь город.
Лучше б пешком пошла, ей-богу.
Остальным повезло меньше, им и правда пришлось идти пешком, потому как узкие улочки были запружены шумящей толпой. Принаряженные горожане спешили к южным воротам Малахитового Дола. На паланкин, окутанный дымкой защитных чар, окружённый суровыми воинами, они поглядывали с живым интересом и всё пытались рассмотреть прячущуюся за полупрозрачными занавесями девушку. Меня то бишь.
И пока зеваки заинтересованно поглядывали в мою сторону, я любовалась городом. Фасады домов, задрапированные тяжёлыми полотнами с изображениями императорского герба и гербов других знатных родов, притягивали взор. Столько зелени, столько красок. Улицы полнились смехом и весёлыми голосами. Толпа шумела, радовалась погожему дню и предвкушала захватывающее зрелище.
Стоило миновать городские ворота, как моим глазам открылись трибуны, затянутые синим и жемчужным шёлком. Боковые трибуны быстро заполнялись горожанами, на главной с комфортом расположилась знать. Пустым оставался лишь центральный балкон, на котором алым с золотом полыхали кресла, предназначенные для Их Лучезарности и Великолепия.
Пажи и конюхи покрывали лошадей участников турнира яркими попонами, помогали облачаться своим хозяевам в латные доспехи. Подобно ярким весенним цветам на зелёном поле распустились шатры, в которых рыцари отдыхали в перерывах между сражениями.
Герхильда я заметила сразу. Его Великолепие стоял в окружении воинов, облачённых в сверкавшие на солнце доспехи. Тальден о чём-то разговаривал с участниками, быть может, напутствовал и желал удачи. Появление пышной процессии не укрылось от его внимания. Отделившись от латников, Скальде приблизился к паланкину и потеснил Леана, сегодня щеголявшего в красно-зелёном ансамбле и смешной бархатной шапочке, из которой торчало павлинье перо.
Если я в своём наряде походила на солнце, то Скальде можно было сравнить с луной. Костюм из светло-серого бархата сидел на нём идеально, подчёркивая каждый рельеф крепкого, тренированного тела. Единственным ярким акцентом была массивная цепь на груди тальдена. Звенья цепи причудливо переплетались, напоминая драконов, распахнувших в полёте крылья. Но самым главным украшением правителя была его улыбка, которая в кои-то веки отражалась и в серых, как небо перед рассветом, глазах. А может, они блестели, потому что вобрали в себя свет весеннего солнца.
Несмотря на присутствие Герхильда (а скорее, и из-за него тоже), волнение спазмом сдавило мне горло. Столько людей… Столько внимания к сбежавшей ари императора.
Мамочки!
Скальде почувствовал, как дрогнула рука в его руке, и сжал её сильнее, проговорив негромко, так, чтобы его слова услышала только я:
— Готова?
— Играть роль императрицы?
— Быть собой.
