Рэйчел. Мой желудок свело от страха.
– О чем он только думал?
Джейми глубоко вздохнул и лег на спину.
– Дензил квакер, саксоночка. А еще он мужчина. Будь он из тех людей, что не борются за свои убеждения, то остался бы в своей деревушке, делал компрессы лошадям и присматривал за сестрой. А он не остался. – Джейми покачал головой и посмотрел на меня. – Ты заставила бы меня остаться дома, саксоночка? Отказаться от сражений?
– Хотелось бы. Просто я знаю, что ты бы все равно не послушался, так чего зря стараться?
Он засмеялся.
– Значит, ты понимаешь, что Дензил Хантер такой же? И раз уж он счел должным рисковать своей жизнью, то я просто обязан был проследить, чтобы он выиграл.
– Никто не говорил тебе, что в выигрыше всегда остается игорный дом? – спросила я, пытаясь отнять руку.
Не отпуская ее, Джейми принялся нежно поглаживать кончики моих пальцев.
– Что ж, саксоночка, не всегда везет.
Стало светлее. Солнечные лучи еще не появились, но предметы вокруг постепенно проявлялись из темноты, которая словно выцветала, становясь серой и синей.
– Почему нет слова, противоположного «тускнеть»? – спросила я, наблюдая, как из темноты проступает лицо Джейми. Я провела пальцем по его брови и ощутила под ладонью колючую, упругую бородку. Я наблюдала, как становятся отчетливыми очертания крошечных завитков и пружинок рыжего, золотистого и серебристого цветов, кажущихся особенно яркими на фоне обветренной кожи.
– Не думаю, что оно нужно, – если ты имела в виду свет. – Джейми обвел взглядом мое лицо и улыбнулся. – Когда свет тускнеет, наступает ночь, а когда свет вновь становится ярким, то тускнеет ночь, так?
Так. Нужно было спать, но скоро уже проснутся солдаты и начнут шуметь.
– Интересно, почему женщины не развязывают войн?
– Это не для вас, саксоночка. – Его твердая, шершавая ладонь легла на мою щеку. – Это было бы неправильно – вы, женщины, уходя, слишком многое уносите с собой.
– Что ты имеешь в виду?
Джейми слегка шевельнул плечами, подыскивая слова, – неосознанное движение, словно ему жал мундир.
– Когда умирает мужчина, умирает только он. К тому же мужчины похожи друг на друга. Да, он нужен семье, чтобы кормить и защищать. Но это делает любой порядочный мужчина. А женщина… – Улыбнувшись, Джейми коснулся губами кончиков моих пальцев. – Она уносит с собой жизнь, когда умирает. Женщина – бесконечность возможностей.
– Ты дурак, если думаешь, что один мужчина похож на другого, – тихо сказала я.
Мы лежали, наблюдая наступающий рассвет.
– Сколько раз ты делала так, саксоночка? – внезапно спросил Джейми. – Сидела на границе тьмы и рассвета, держа в своих ладонях страхи мужчины?
– Много раз, – ответила я, но он знал, что это неправда.
Он повернул мою руку ладонью вверх и провел большим пальцем по холмикам и впадинам, суставам и мозолям, линии жизни и линии сердца. Его палец коснулся мясистой выпуклости холма Венеры, где еще виднелся тонкий шрам в форме буквы Д. Я носила его на руке лучшую часть моей жизни.
– Такова моя работа, – сказала я, и не думая шутить, однако Джейми все понял правильно.
– Думаешь, я не боюсь? Когда делаю свою работу? – спокойно спросил он.
– Боишься. Но все равно делаешь. Ты чертов игрок, а жизнь – самая азартная игра, так? Может, твоя жизнь будет на кону, а может, чья-то еще.
– Так. Видимо, тебе это знакомо. Я мало забочусь о себе, – задумчиво сказал он. – В общем, я хочу сказать, что время от времени совершал странные, хоть и нужные поступки. Мои дети выросли, мои внуки пребывают в добром здравии – а ведь это важнее всего, так ведь?
– Так.
Взошло солнце, где-то вдалеке закукарекал петух.
– Пожалуй, я не могу сказать, что боюсь так же сильно, как раньше. Я, разумеется, не собираюсь умирать, но, кажется, меньше жалею о том, что умру. А с другой стороны, – посмотрев на меня, Джейми улыбнулся краем рта, – наряду с тем, что я не так сильно боюсь за себя, я чуть меньше стремлюсь убивать молодых мужчин, которые еще не пожили как следует.
Похоже, это было нечто вроде извинения за Денни Хантера.
– Теперь будешь вычислять возраст мужчин, которые в тебя стреляют? – Я села и принялась вытряхивать из волос сено.
– Сложная задачка.
– Я искренне надеюсь, что ты не дашь себя убить каким-нибудь молокососам лишь потому, что они еще не прожили такую же насыщенную жизнь, как ты.
Джейми тоже сел и серьезно посмотрел на меня; из его волос и одежды торчали соломинки.
– Нет. Я их убью. Я всего лишь стану осторожней.
Глава 58. День независимости
4 июля 1777 года, Филадельфия
Грей никогда раньше не бывал в Филадельфии. Невзирая на ужасные улицы, город производил приятное впечатление. Лето украсило деревья зелеными кронами, и после прогулки на одежде Грея остались частички листьев, а подошвы сапог стали липкими от сока опавшей листвы. «Должно быть, жара повлияла на рассудок Генри», – мрачно подумал Грей.
Впрочем, он понимал племянника. Именно забота миссис Вудкок – стройной, приятно округлой в нужных местах, с миловидным личиком и живым нравом – помогла Генри выжить, когда к ней обратился офицер тюремной охраны, беспокоясь, чтобы узник, с которого можно получить прибыль, не умер до уборки урожая. Грей знал, что больной может привязаться к спасительнице, но сам он, слава богу, никогда не испытывал нежных чувств ни к одной из женщин, которые ухаживали за ним во время болезни. Ни к одной, за исключением…
– Черт, – невольно выругался он, обратив на себя пристальное внимание мужчины, похожего на священника.
Мысль жужжала назойливой мухой; захотелось накрыть ее чайной чашкой. Впрочем, он не мог оставить ее в покое и, осторожно приподняв чашку, обнаружил Клэр Фрэзер. Стало легче. Никаких нежных чувств. А с другой стороны, некий совершенно особенный вид волнующей близости – несомненно, из-за того, что она жена Джейми Фрэзера и знала о том, какие чувства он испытывал к Джейми. Разобравшись с Клэр Фрэзер, Грей вернулся к мыслям о племяннике.
Миссис Вудкок, бесспорно, прелестна, и так же бесспорно то, что для замужней женщины она слишком уж сильно увлеклась Генри. Пусть даже ее муж и был повстанцем – об этом ему рассказал Генри – и бог весть, когда он вернется, и вернется ли вообще. Что ж, даже если Генри и потеряет голову от любви к миссис Вудкок, они все равно не смогут пожениться. Какой разразился бы скандал, если бы Генри привел в дом вдову плотника, причем чернокожую, пусть и очаровательную!.. Грей усмехнулся, ощутив расположение к миссис Вудкок. В конце концов, Генри жив благодаря ей.
Пока еще жив. Непрошеная мысль зажужжала прежде, чем он успел прикрыть ее чайной чашкой.
Генри не хотел дальнейших операций, и Грей
