Надо сказать, что даже во время нашей демонской конференции я ловил себя на мысли, что хочу, чтобы мы ничего так и не придумали. Чтобы мы проиграли, а Бен заслуженно вознесся после смерти. Совсем у меня бардак в голове. Двойной агент под прикрытием от самого себя. Без стакана двойного виски, а то и тройного одеколона – не разобраться. Если вдуматься, полный идиотизм получается: я хочу совратить невинную душу Бена, чтобы это дало мне возможность получить аудиенцию у Дьявола, на которой я буду просить, чтобы меня отпустили замаливать грехи перед Богом! Это как???
Среди предложений, которые мы услышали от наших собратьев, самым веселым был вариант демона по прозвищу Аспид. Он предложил всем нам обратиться во всякую жуткую мерзость из самых страшных кошмаров и явиться к Бену, чтобы напугать того до полусмерти. Заявить ему, что если он не прекратит свою богоугодную деятельность, то и ему самому и его близким не поздоровится. Но кто-то пошутил, что дедок просто двинет кони со страху, и мы снова на выходе получаем святого Бена, причем досрочно. Посмеялись, но идею отвергли. Более ничего дельного не прозвучало. На том и разошлись.
У меня оставался один-единственный вариант, но на него мне нужно было особое разрешение. Черный магнитофон в комнате аудиенций мне его дал.
Еще не успел я приблизиться к пещере Бена, как услышал голос:
– Ну, вот и ты. Я знал, что придешь…
Я даже слегка растерялся: казалось бы, элегантно и неброско одет (светлые джинсы и модная рубашка), выбрит, подтянут, в меру спортивен… Может, с парфюмом что-то не то? Или он меня перепутал с кем-то?
Бен сидел на камне возле своей пещеры. На вид ему было лет семьдесят. Длинные седые волосы, некое одеяние из одного цельного куска светлой материи. Бос. На шее ни креста, ни других знаков-цепочек.
– И тебе не хворать, мил человек. А ты уверен, что не ошибся? Правда, знаешь, кто я?
– А что тут знать-то? – усмехнулся отшельник. – Демон ты! Демон и есть.
– Интересно… Не спрашиваю, как ты узнал, все равно не ответишь…
– Почему же? Очень просто. Хоть вижу уже плохо, энергия у тебя сильная – чувствуется издали. Так же чувствуется, что недобрая она, – сказал Бен.
– Злая?
– Не то чтобы злая… Не созидательная. Как у палача. Он, может, сам по себе и хороший человек, семьянин и прочее… Но работа накладывает отпечаток…
– Ну да. – Точное сравнение заставило меня улыбнуться, именно так, палачом, я себя и ощущал. – Ты сказок писать не пробовал? У тебя образы интересные, – я говорил первое, что приходило на ум – просто, чтобы не оборвать нить беседы.
– Почему не пробовал? Многое я на этом свете испробовал, грешник. И сказки сочинять – не самое плохое из этого… Одно упование – на прощение Господне…
«Да, тут ловить нечего. Совсем все запущено», – подумал я, разглядывая старика и его монашеское жилище, которое выглядело, кстати, довольно уютно. Стены горной кельи были задрапированы тканью, кое-какая мебель, даже чья-то выцветшая фотография на скальном выступе. Я присмотрелся. Кажется, – я на секунду «нырнул» в астрал, чтобы сравнить, – точно, фото его матери. В углу пещеры стояла печурка – труба выходила наружу через вход в жилище. Аскетично, но довольно неплохо.
– Я знаю не только то, кто ты, но и то, зачем ты пришел. И заранее говорю тебе – нет. Изыди, Сатана!
Лестно, конечно, когда тебя поднимают до столь высокой ступени в Иерархии, а точнее, называют одним из семи имен Императора, но в данном случае все портил контекст.
– Давай вот без этого, без стилистически негативно окрашенных заявлений. Давай просто поговорим…
– Дык, о чем? Ты мне предложишь продать душу, назовешь какую-то высокую цену, а я не соглашусь. Зачем мы будем время тратить?
– Так вроде и спешить особо некуда. Я ведь не просто цену назову. Я тебе предложу стать одним из Иерархов. А это – не просто мешок золота или, скажем, молодость. Это – буквально все, что ты захочешь!
Да, все труднее говорить о том, во что сам не веришь. Как я дальше-то работать буду? Ох, разжалуют меня до чертей… Между тем старика, кажется, мое предложение развеселило.
– Кхе, кхе… – он то ли кашлял, то ли смеялся. – Так мне ведь и не надо ничего.
– Сейчас не надо, а станешь на сорок лет моложе – может быть, сразу и появятся желания…
– Я всю жизнь пытался вырасти над желаниями, а ты мне опять предлагаешь окунуться в их пучину? Нет уж, спасибо. Кхе, кхе…
– Но вдруг у тебя есть какая-то цель, стремление… Сделать жизнь на Земле лучше, победить, скажем, нищету… Войны остановить, болезни…
– Единственная у меня цель сейчас – смиренно вручить Господу нашему душу свою грешную и надеяться на прощение. А дальше что – не мое дело. На все Его воля.
Да. Безнадега. Почему же у меня четыре с половиной века назад не имелось такой убежденности? Сейчас бы все иначе было.
Вернувшись с неудачных торгов, я без особой надежды на успех стал тщательно перебирать в голове подробности этой встречи. И, надо сказать, не выходило у меня из головы вот что. Почему у старика в горной келье фотография матери? Почему не отца, не всего семейства, а именно матери? Да и вообще, для пожилого человека, поднявшегося над бренностью мира, хранить в рамочке
