– Не будем о прошлом. Поговорим о будущем. Ты думаешь, что когда гоблины сожгут чертов Гровенгридль, они остановятся? Не лучше ли объединиться сейчас пока не поздно? Мы не услугу у них просим, мы хотим, чтобы они стали биться с нами плечом, черт возьми, к плечу против общего врага.
– Звучит убедительно, однако… – начала было Нертус, но Скогур-Норти сделала шаг к королеве, сидящей на ступеньке тронного пьедестала в Зеленом дворце, и подняла руку, давая понять, что не договорила еще нечто важное.
– И гномы.
– Что?! – Нертус резко встала. Даже для всегда сдержанной королевы были запретные темы. Сотрудничество с гномами – была одной из них. – Ты хочешь просить помощи у подземного народа? У наших заклятых врагов?
– Нертус, – примирительным тоном сказала эльфийская колдунья, – в последний раз эльфы воевали с гномами почти пятьсот лет назад. Мы торгуем с ними, делимся сведениями, полученными от разведчиков…
– Это другое, Скоги! – Если обычно принято говорить «сорвалась на крик», то Нертус сейчас сорвалась на шепот. Но это был шепот, который громче крика. – Гномы всегда были нашими врагами. Им ни в чем и никогда нельзя доверять. В конце концов гном всегда обманет – так говорили наши отцы.
– А их отцы то же самое говорили про нас! Нертус, я не предлагаю целоваться с проклятыми гномами! Я предлагаю позвать их, чтобы вместе остановить чертова тролля. Или ты думаешь, черный туман не проникнет в их дурацкие подземные города?
– Может быть, ты права… – Нертус вдруг успокоилась и вновь опустилась на ступеньку. – Я должна посоветоваться…
– Давай, давай, – перебила ее Скогур, – собери чертов альтинг, там тебя спросят, почему ты до сих пор еще королева… Сколько времени дал вам этот мерзавец? Месяц? А осталось?
– Пять. Пять дней. Но Эки мертв и теперь уже все равно…
– Делай, как знаешь, Нертус. Ты королева. Я же пойду предупрежу Барди, что эльфы, которых он отрядил со мной, вернутся завтра.
– Стой, Скоги… – тихо сказала королева, – ты права, надо сделать так, как говоришь. Лети к ригельцам, а гномам я отправлю письмо. Не хочу к ним ехать.
– Молодец, – Скогур подошла и по-простецки хлопнула Нертус по плечу, – правильно решила. Эккеворт бы гордился. Только не затягивай, сама знаешь, пока чертовы гномы не соберут свой дурацкий совет девяти старейшин, ответа мы не получим.
– Хорошо, – устало улыбнулась Нертус, – потороплюсь. И еще, Скоги, – она взяла подругу за локоть и посмотрела ей в глаза, – про смерть Эки пока никто не знает, кроме нас?
– Ну, если ты не проболталась, то я держала рот на замке, – ответила колдунья.
– Вот и хорошо… И не надо… Пока. Через несколько дней все всё узнают.
* * *Второй из запомнившихся мне сюжетов, был связан с английским пареньком по имени Клиффорд. Сначала, как и в других петрофильмах, была дана краткая предыстория жизни этого юноши, которому ко времени ангельского вмешательства стукнуло семнадцать. Дело было в тысяча девятьсот восемьдесят втором.
Клифф из семьи со средним достатком, но отношения между родителями, как я понял, непростые. Папа – рок-музыкант, не изменяющий рокерским принципам и после сорока, мама – преподаватель в музыкальной школе, благополучно и вовремя переболевшая роком, а сейчас уже мечтающая о домашнем уюте и надежном плече. Плечо же это, вместе с его хозяином, каждый вечер пропадает в баре или на рок-тусовке, а нередко и вовсе используется в качестве опоры для чужих женских голов.
Братьев и сестер у Клиффа нет, что дополнительно осложняет жизнь как сыну, так и матери. Ему, потому что мама не может переключить свою – порой навязчивую – заботу на кого-то, кто более, чем он, в этой заботе нуждается, а ей – потому что маленький ребенок, безусловно, стал бы отдушиной в мире окружающего ее мужского равнодушия. Клифф не то яблоко, что упало от дерева далеко, – музыкой он увлекается, отлично играет на гитаре – хотя ни мама, ни папа не владеют этим инструментом: она преподает фортепиано, а отец – ударник. Но к тому времени, о котором идет речь в петрофильме, Клифф забросил гитару, ему сейчас не до музыки.
Дальше шел калейдоскоп кадров, дававших понять, какую роль в будущем Клифф мог сыграть для человечества. Казалось бы, ничего особенного – паренек станет знаменитым рок-музыкантом, коих в Великой Британии пруд пруди. И даже очень знаменитых. Плюс-минус Фил Коллинз или Стинг, например – какая, казалось бы, разница? А разница есть.
Тут надо сказать нечто важное – мы и ангелы боремся и за обычных, ничем не примечательных людей, не влияющих на судьбу планеты и ее обитателей. За каждую душу боремся. Так и должно быть – любая душа должна расти и развиваться. Но если человек может как-то ощутимо повлиять на свое поколение, стать, например, известным писателем, большим политиком, великим ученым, – за таких людей белые и черные бьются, что называется, не на жизнь… Здесь уже не за одну, отдельно взятую душу идет борьба, а порой за целое поколение. Да что далеко ходить – взять хотя бы историю со стариком Беном. Причем не всегда мы – черные то бишь – боремся против такого человека. Зачастую наоборот: иной «глашатай» поколения нам только на руку. Вот, кстати, не могу понять, как наши дали слить Казимирова. Наверное, светлые обменяли его на кого-то. Но это уже не мой уровень менеджмента.
Итак, Клиффу семнадцать, и он влюблен. И, как это нередко случается, не взаимно. Год назад, после концерта в захудалом баре с участием их рок-группы с броским названием «Shot in the future» – фронтмен, понятное дело, Клифф – к нему подошла очаровательная, миниатюрная шатенка и предложила дружить. Что они и начали делать буквально в ту же ночь. Как оказалось позже, Мэри была своеобразной коллекционеркой. Очень влюбчивая шестнадцатилетняя девочка не искала долгих отношений – искала кратких, но запоминающихся встреч. Ей нравились: рок, патлатые парни с гитарами и не нравилось однообразие. Это было недолго, через пару лет Мэри влюбится и, увы, так же несчастливо, как и Клифф в нее, но это будет уже за кадром данной истории.
Мэри не была красавицей или ребенком богатых родителей, не обладала ничем примечательным, кроме озорного нрава, покладистого характера и легко покладистого
