– Я был в городском храме, – ответил я. – Мне рассказали о пире и вратах в Сад, но я не могу ими пройти. Жрецы говорят, что тот, кто так поступит, забудет, откуда он явился, и сердце его всегда останется в Саду. У меня же есть дом, есть близкие мне люди. Когда-нибудь я хочу вернуться на свою родину и не могу позабыть о тех, кого я оставил позади. В этот город я попал случайно, и не в моих намерениях оставаться здесь навсегда.
Снидульф чуть насупился, снял с головы кожаную повязку и почесал темечко.
– Если так, то все зависит от того, есть ли у тебя серебро. Для тех, кто хочет остаться странниками, жизнь этом городе такая же, как и в остальном мире. Многие пришельцы боятся песен богов и не хотят проходить в Ледяные Врата. Некоторые же прибывают сюда затем, чтобы торговать с городом, и хотят лишь перезимовать, а по весне вернуться на Побережье. Другие хотят остаться, им нравятся солидные каменные стены, собственный очаг в комнате, тепло, идущее от пола, то, что им нет нужды присматриваться к холодному туману или к ночным грабителям под частоколом. Хотят покупать мясо на базаре, а не разводить скот, предпочитают работать на кого-то и брать за это медь, а не обрабатывать землю, и полагают, что зимой лучше слушать музыку в корчмах, чем вой волков. И все же они боятся урочищ и песен богов. Такие должны оставаться в кварталах для чужеземцев вокруг торговых портов, здесь, около рыбачьей пристани, и наверху, у Каверн. Тут нет силы урочища, а потому они в безопасности. Только тут они и могут найти пристанище. В верхних районах есть места для тех, кто не боится силы Сада и находится под его охраной. Никто не запрещает чужеземцам туда ходить, но и не охраняет их от странных вещей, что могут с ними произойти, поскольку они чужаки для города, который их не знает и не узнаёт. Потому, если у кого-то совсем нет денег, лучшее, что можно ему посоветовать, это отправиться в городской храм. У жрецов при святынях есть комнаты, где вечером дают задаром миску похлебки и хлеб. Кому некуда пойти, тот может спать в той комнате на лавках, столе или полу, если после поможет на кухне. Это не лучшее жилье, но там тепло, и зимой всяко лучше, чем в метель на улице.
– У меня есть серебро, но его немного, – заявил я осторожно. – И наверняка его не хватит надолго, однако я не желаю зависеть ни от чьей милости, и уж точно не от милости жрецов. Потому прошу твоего совета. Не знаю, сколько тут обычно платят за угол для сна и где можно его искать.
– Как всюду в мире, здесь тот, у кого нет собственной крыши, должен пользоваться гостеприимством или спать на постоялых дворах. В кварталах для чужеземцев почти одни постоялые дворы, и везде над общим залом есть места для гостей. Здесь тоже, но тут платят по меньшей мере пять пенингов за ночь. Нужно идти в Ластовню или в Каверны. Знаю, что там есть улицы, где таверны и постоялые дворы тянутся цепочкой друг за дружкой.
– Об этом я уже догадался, – заявил я. – Потому что везде в мире одинаковые законы. Однако постоялые дворы есть лучше, есть хуже. Мне нужно место, где я смогу оставить свое добро и не переживать о нем, не хотел бы я жить и среди воров и шлюх. Ищу спокойный угол, подальше от назойливых людей, с которыми раньше или позже мне придется столкнуться.
– Я не слишком хорошо знаю эти кварталы, поскольку живу здесь как горожанин с самого начала, как только я прибыл в Ледяной Сад. Мне никогда не пришлось спать в кварталах для чужеземцев, но, пожалуй, я знаю, как разведать, какие обиталища там дешевы и неопасны. Что ж до заработка, то все зависит от того, что ты умеешь делать.
На этот вопрос я отвечал с оглядкой, хоть и довольно подробно, минуя ту мелочь, что я был императором, Господином Мира и Первым Наездником.
– Из всего, что ты умеешь, тут и правда немногое может пригодиться, если ты не станешь полноправным жителем, – заявил он. – Город сумел бы использовать резчика, который умеет сражаться, знает, как работать в поле, а также знаком со множеством языков, порядком знает о чужих странах и умеет играть на чужеземных инструментах, писать чужими письменами и считать, но странник с такими умениями сможет немного – и то, не представляю как, если не будет знать нужных людей. Остается положиться на ручную работу, но если тебе пришлось быть невольником, то ты и с этим справишься. Нужно прийти на рассвете на площадь, что зовется Сольным Торжищем – туда приходят те, кто нанимает людей на работы. Это разная работа, порой на день, на два, а иной раз и на неделю. Порой под крышей, порой во дворе, да и платят очень по-разному. В зависимости от тяжести и числа желающих работа дает от пяти пенингов ежедневно до десяти-пятнадцати, но обычно это такая работа, какой никто не желает заниматься.
– Не думаю, что она окажется хуже той, что мне приходилось делать в неволе, однако я не вынесу, если кто-то попытается принудить меня к ней плетью. Я пообещал себе, что никто уже не сумеет безнаказанно оставить след кнута на моей спине.
– Это Ледяной Сад, – ответил он мне на это. – Тут нет рабов, и бичевать запрещено даже собственных детей или сожительниц, хотя некоторые возмущаются и полагают это странным. Единственные, кто имеет право такое делать, – городская стража, если суд законоречцев посчитает кого виновным в ряде преступлений, но такое случается нечасто. Обычно им приказывают отработать обиду.
Мы допили пиво, и я еще попросил, чтобы он показал мне, как пройти к Сольному Торжищу, где собираются ищущие работу, а потом мы отправились в район, что лежал за вторым поясом стен и звался Кавернами и где обитали чужаки и немногие горожане.
Как портовый район,
