Брат Пьетро схватил Луку за плечо.
– Они нападали и прежде. Они будут нападать и впредь. Да, сегодня мы привели этих волков в стадо, но волки эти ходят сюда, когда только им вздумается. Иудеям это прекрасно известно – это их терновый венец. Они стойко претерпевают страдания, возрождаются к жизни, залечивают раны и – все начинается заново. Все делается с дозволения Церкви, с нашего, христиан, потворства. Единственное, что мы в состоянии сделать, – убедить лорда Варгартена удовольствоваться малым, как можно быстрее отозвать своих воинов и увести их.
– Но почему жители деревни не сопротивляются?
Брат Пьетро указал на бежавшего по улице человека, за которым гнались два всадника. Они играючи настигли его. Он повалился под копыта лошадей, свернулся калачиком и несколько раз перекатился по земле, обхватив руками голову, тщетно пытаясь защитить себя.
– О каком сопротивлении можно говорить, – горько посетовал брат Пьетро, – если еврея, поднявшего оружие на христианина, немедленно вздернут на первом же дереве, дом его разорят, детей крестят и продадут в рабство, а деревню, возможно, сожгут дотла.
– Тогда пусть уходят отсюда!
– И куда им податься? Везде и всюду к евреям относятся одинаково; бездомные, уже более тысячи лет скитаются они по миру.
– Но почему мы творим с ними такое? – не успокаивался Лука. – Почему позволяем случаться подобным изуверствам? Почему Церковь не запретит своим прихожанам мучить евреев и издеваться над ними?
Среди воцарившегося смятения и хаоса брат Пьетро сохранял спокойствие и выдержку.
– Наверное, все дело именно в этом, – задумчиво ответил он. – Не в том, что они, не имея иного выбора, безропотно страдают, а в том, что мы, имея выбор, продолжаем творить то, что творим.
Накинув на глаза капюшон, словно не желая более видеть, что происходит на улицах деревушки, монах подошел к лорду Варгартену, который, уперев руки в бока, покатывался со смеха, глядя, как его солдаты сеют разрушение и панику. Раввин как сквозь землю провалился – лишь носимые ветром страницы, выдранные из разорванной пополам долговой книги, напоминали о нем.
– Может, достаточно, ваша светлость? – Брат Пьетро твердо посмотрел в глаза лорда. – Вы списали все свои долги, ваши солдаты получили заслуженную награду. Отзовите их, пока не поздно, пока они не обобрали этих людей как липку. Зачем резать курицу, несущую золотые яйца?
– А? Что? – встряхнулся лорд, словно очнувшись от сладостного наваждения. – Да, да, достаточно. Полагаю, на сегодня хватит.
Приложив сложенные ладони ко рту, он загремел на всю округу:
– Хватит! Прекратить! Все – ко мне!
Но солдаты вошли в раж. Лишь двое из них неохотно вышли из ближайшего жилища: один – волоча свернутый в рулон ковер, другой – с вываливающейся из-за пазухи серебряной чашей. Остальные, опьяненные жаждой наживы, остались глухи к призывам своего лорда и продолжали метаться по улицам и вышибать окна.
– Ну-ка, засучим рукава, – ухмыльнулся лорд Варгартен. – Приведем этих остолопов в чувство, пока они все здесь не разнесли.
Лорд влез на лошадь, вытащил из ножен меч и кивнул двум вернувшимся воинам:
– За мной.
Он поскакал по улице и, орудуя мечом, словно дубиной, принялся колошматить солдат, опуская меч плашмя им на головы и плечи. Двое стражей летели за ним по бокам, раздавая своим товарищам удары пополам с площадной бранью до тех пор, пока вояки лорда Варгартена не пришли в себя, не прекратили грабеж и не встали в некое подобие строя.
– Тут не все, – крикнул запыхавшийся Лука брату Пьетро, когда они подбежали к собравшемуся эскадрону.
Раздался истошный крик, и из переулка выбежала перепуганная женщина, по пятам которой гнался, расстегивая на ходу пояс, какой-то воин.
– Оставь ее в покое! – завопил Лука, бросаясь им наперерез.
Пропустив женщину, которая нырнула в ближайшую открытую дверь, Лука преградил путь насильнику. Наскочив на Луку, тот, не раздумывая, заехал ему кулаком по скуле. Лука отлетел к стене, сполз на землю и услышал рев лорда Варгартена, похоже, изрядно утомившегося происходящим.
– Оставь в покое женщину и не смей бить священника! Совсем с ума сошел, пьяная скотина? А ну, седлай свою чертову лошадь!
Солдат втянул голову в плечи и рысцой поспешил за ворота, к коню. Брат Пьетро потянул Луку вверх. Сквозь навалившийся туман Лука заметил Фрейзе – соскочив с коня, тот бросился к нему на помощь.
– Как ты? – спросил Фрейзе. – Я примчался, как только смог.
– Все в порядке, – заверил его Лука. – Рад тебя видеть. Мы пытаемся остановить этот произвол. Лорд Варгартен уводит солдат.
Фрейзе огляделся: двери домов заперты, стражи лорда, нетрезво пошатываясь, нога за ногу возвращаются к своему повелителю, безбожно ругаясь и хвастаясь награбленным добром.
– Мне надо в синагогу, – шепнул на ухо Луке Фрейзе. – Там, на чердаке, спрятались дети. Попробуй уговорить лорда немедленно уехать отсюда.
– А где остальных черти носят? – заскрежетал зубами лорд Варгартен на одного из своих подчиненных, угрюмо переминающегося с ноги на ногу.
– Кто-то сказал, что нашел сокровищницу. Что все ценности эти безбожники хранят в церкви. Ну, ребята туда и отправились.
Сорванная с петель дверь еврейского храма являла взору полдюжины солдат, которые, распихивая друг друга, лезли напролом по лестнице, ведущей в женскую галерею. Не спешиваясь, лорд Варгартен влетел прямиком в священный храм, в синагогу, и завертел головой, рассматривая тончайшую резьбу на скамьях для молящихся и помещенный в центре стол для чтения свитков Торы. Все поражало чистотой и опрятностью и в то же время неестественной пустотой – ни единой свечи, ни даже подсвечника на стенах. Все унесено, спрятано при первых же звуках набата, предупредившего о нашествии танцоров. Все святыни – свитки Торы, канделябры – укрыты вместе с детьми от посторонних глаз на чердаке над женской галереей. Долгие годы тайник исправно нес свою службу, но сегодня солдаты лорда, шныряя по галерее, различили над своими головами детский плач.
Подъехав к своим бойцам, столпившимся на лестнице, лорд Варгартен заметил, как один из них со всей силы колотит боевым топором по выбеленному известью потолку. Образовалась дыра, посыпалась штукатурка, и воин завопил, вне себя от возбуждения:
– Там, наверху, кто-то есть! Я слышу их. Подсадите меня!
– Тащите лестницу! – послышался крик. Но вместо этого дюжина мужчин оторвала от пола тяжелую резную скамью и, используя ее как таран, принялась бить ей в потолок, подзадоривая себя криками – один! два! три! – пока скамья не уперлась в стропила чердака и не застряла между чердаком и полом галереи – этакий примитивный трап, перекинутый с потолка на пол, по витиевато украшенным опорам которого и вскарабкался, подталкиваемый сотоварищами, первый, весь взмокший от усилий воин. Он всунул голову в пробитую дыру и закрутил
