– Ветер разгулялся.
– Обычно в это время идут дожди, но сейчас сухо, – тут же благодарно откликнулся Ян. – Правда, в прошлом году шла гроза, но где-то высоко, до нас дождь не добрался, так, сеялось понемногу, будто брызги с океана долетают.
– Зачем дон вызывал тебя в кабинет?
– Хотел познакомить еще с одной гостьей. Это было очередное испытание. Он постоянно испытывает меня. – Ян ладонью смел остатки табака с постамента.
Жадное любопытство загорелось в глазах Марка:
– А меня он тоже будет испытывать?
– Возможно, твое испытание уже началось, и ты проходишь его прямо сейчас.
Марк напрягся, и ему даже показалось, что он чувствует, как на животе горят и чешутся шрамы.
– Мне кажется, что дон Гильяно не стал бы даже разговаривать с тобой, если бы ты не доказал, что способен на убийство. Ты убил нашего отца. Прости, что раньше тебя не поздравил. Я лишь хочу знать, надо ли мне кого-нибудь убить, чтобы войти в семью?
Ян с жалостью посмотрел на него. Марк трясся, как в лихорадке. Губы обветрились и побелели. Руки ходили ходуном. А глаза блестели от жажды крови. Ян сжал зубы. В Доме Гильяно он не имеет права кого-то отговаривать от убийства, тем более что кровь жертвы нужна ему. И Ян сказал:
– Ты решаешь, Марк. Если хочешь присоединиться к Дому Гильяно, учись принимать решения и отвечать за них.
Марк чувствовал небывалый душевный подъем. Ему казалось, что он очень правильно и хитро вел беседу с Яном. А еще он радовался, что ни на секунду во время разговора не думал о своем плане убийства. Раз так, то Ян не смог прочесть его мысли и не сможет подготовиться. Он внезапно нанесет удар.
– Учись принимать решения и отвечать за них! – шептал Марк, спускаясь к пляжу. Он осмелел настолько, что решил нарушить правило Гильяно не подходить к воде после заката.
Марк содрогался от сладости самовольного поступка. Он воображал себя истинным Гильяно, который нарушил Закон, но готов принять наказание, а за смелость и бесстрашие его ждет великодушное прощение.
– Только преступая Закон, ты становишься настоящим Гильяно, – выкрикнул Марк в лицо океану.
И в темноте, в бледном свете луны ему показалось, что почти у самого берега, в волнах, мокро блеснула черная спина и могучий хвост кашалота.
* * *В полночь начиналась Церемония приглашения, и дон Гильяно присутствовал на ней. Насмешливые мальчики и девочки Гильяно утверждали, что дон Гильяно замечает, кто кого приглашает, и запоминает тех женщин, что остаются на Женской половине. Выбирает из них любовницу на ночь. Поэтому и не может пропустить Церемонию приглашения.
Ада знала, что Марк ее пригласит, каждую ночь в Доме Гильяно он делал это, а она, как всегда, согласится. Но что, если бы ее пригласил кто-нибудь другой? Конечно, она невеста, и с кольцом на пальце, и не станет принимать ничьих приглашений. Но что если?
Ей нравилась торжественность Церемонии: мужчины опускались на одно колено перед своими дамами, а те с достоинством отвечали согласием или отказом. Дон Гильяно был задумчив сегодня, он наблюдал за Церемонией и вспоминал свою жену, донну Кай.
Тогда было странное и тяжелое время. Дом оказался на краю гибели. В тот год все были уверены, что дон не станет делать свой выбор в Ночь Фортуны. И уж конечно, Смотритель Марко Шарп не рассчитывал, что дон Асад выберет его в преемники. Как и все, Марко хотел выиграть, но, разумный и рассудительный, он видел, что существуют те, кто лучше его. Он был Смотрителем со слабыми способностями, слишком молодым и не особо смелым. Марко привык следовать правилам Дома Гильяно и редко нарушал их. В основном, его нарушения были юношеским ребячеством, данью традиции – раскачивать устои Дома Гильяно.
Все мальчики и девочки Гильяно хоть раз да нарушали правила и Законы, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Иногда это приводило к тому, что рождался новый Закон, но чаще не следовало ничего примечательного, кроме наказания виновника смуты. Чем старше становился Марко, тем больше он убеждался, что ему по душе Законы Дома Гильяно. Но он знал, что Фортуна благоволит к смелым, а таких, как он, осторожных оставляет за бортом.
И еще в Доме был тот, кого любили все, на кого надеялись. Все были уверены в том, что он станет великим доном Гильяно, лучшим из всех возможных. Все думали, что он приведет Дом к новой славе, к новым свершениям. Он с легкостью преступал Законы, но наказание обходило его стороной. На каждой ступени в иерархии Дома Гильяно он был лучшим, с легкостью достигая таких высот, о которых не смели мечтать другие. Следовал велениям лишь своей воли и воплощал в жизнь свои желания. Марко восхищался им, боготворил и был бы рад склониться перед ним, назвав его своим доном. И это был общий порыв домочадцев Гильяно. Все хотели видеть новым доном Ашера Гильяно.
Но в ту Ночь дон Асад вошел в комнату Марко. По традиции в Ночь Фортуны никто не спал, даже те, кто был уверен, что их не выберут. Общее бдение, наэлектризованная ожиданием атмосфера… Уснуть невозможно, тебя бьет внутренняя дрожь. Слишком сильным было чувство причастности к великим событиям, которые должны были свершиться ночью. Конечно, Марко, как и все мальчишки, многократно воображал, как открывается дверь, а на пороге стоит дон с намерением передать ему нож и кольцо, но он не поверил своим глазам, когда увидел на пороге дона Асада. Он подумал, что дон ошибся дверью, хотя знал, что Священной Ночью дон не может ошибиться, Фортуна не допустит ошибки.
Марко молчал. Молчал и дон Асад. Это мгновение было новым для них обоих. Дон Асад впервые выбрал преемника, а Марко впервые стал избранным. Выбор свершился. Колесо Фортуны повернулось.
Но Марко все же спросил:
– А как же Ашер?
И тогда дон Асад объяснил ему свой выбор, хоть и не обязан был этого делать:
– Ты не вместо него. Ты лучше него. Ты лучше всех, Марко. Дому Гильяно сейчас нужен такой, как ты. Знаю, Ашеру после сокрушительного поражения очень нужна победа. Он слишком привык к тому, что во всем ему сопутствует удача. И я очень люблю моего мальчика. Он мог бы стать доном. Но не станет. Потому что не может пережить горя. Своего личного горя. Выбери я его в эту Ночь, он обратил бы ритуал передачи власти в исполнение своей заветной сказки из Книги и пожелал бы вернуть свою жену Амриту. На первом месте для него оказался бы он сам и его счастье, а не благополучие Дома Гильяно. Такой человек не должен стоять во главе Дома. Однажды и тебе,
